— То-то вот: голова с плеч! — в раздумьи проговорил атаман.
— Головы казакам складывать не диковина, да какова про мертвых в войске речь пройдет?..
На середину круга вышел старый седой казак Булатов.
— Не под стать нам теперь, атаманы, смутные заводы заводить, — сказал он. — Того и гляди, татарская сила накроет наш городок. Рассудимся после. К вечеру, может, припадет нам в новоселье скочевать, на матушку сырую землю. Там будет каждому расправа на чистоту. Подумаем о другом. Ведь делу конец и теперь виден; помощи ждать неоткуда; живым отдаться стыдно, да и не за обычай…
— Говорите дальше, чего же делать?..
— Дальше?.. Да что же и говорить-то!.. Пока у нас шашки, ружья да порох, есть и головы на плечах — надо биться — вот и все тут… Давайте-ка разделимся на десятки, да раскинем умом — разумом, где кому засесть в концах городка. Я, примерно, покладаю вот как: Афанасию Меркуловичу быть на коне, с конными, и по первоначалу выскакать за городок. Посмотреть, что и как?
— На разведку, значит, — сказал Афанасий Меркулович и толкнул сына, двенадцатилетнего мальчика, чтобы тот седлал ему коня.
— На разведку, — подтвердил Булатов. — Мне, Булатову, в передовых — лежать на валу; Михаил Иванычу — по базам и за городом сесть, а тебе, атаману, оставаться с подмогою недалеко от боя и быть надо всеми старшим… Ну, станичники, как присудите, пригадаете?..
— Быть по-твоему, — раздались голоса казаков.
— К делу речь!..
— Дай Бог в добрый час!
Быстро разбежались по куреням, схватили оружие; конные с Афанасием Меркуловичем в облаках пыли понеслись в степь.
И только успели казаки залечь по завалам, как татары нахлынули на городок.
Два сильных приступа татарских Быстрянцы успешно отразили. Надеялись на помощь войскового атамана — да далека была та помощь. Более ста верст нужно было скакать за нею по балкам и степям.
При третьем натиске казаки потеряли в рукопашном бою половину бойцов и подались назад. Свирепые закубанцы бурным потоком разорвали сомкнувшиеся для рукопашного боя ряды казаков и с громкими криками:
— Гайда!.. Адын-джур!.. Вперед, вперед! — рассыпались по улицам.
Затрещали ломаемые плетни. Стройные черкесы помчались вдоль казачьих куреней. Сверкнул огонь вздутых смоляных факелов, потянуло соломенною гарью. Белый дым поднялся от крыш. Вспыхнуло желтое пламя.
Городок запылал пожаром.
— Бабы, — крикнул атаман. — Тушите пожар!
Он кинулся с подмогою на татар, и погиб в кровавой сече…
Вечерело. Татары и черкесы кончили вьючить лошадей, и, обремененные добычей, уходили в степь. Городок догорал. Торчали обгорелые кирпичные печи и трубы. По углям, покрывавшим землю, курился сизый дымок. Старик Булатов погиб со всею семьею. С окровавленными сединами, раскинувшись на горячей золе своего куреня, спал он непробудным вековечным сном. Возле него умирали старая жена его Нефельевна, и меньшой внук. Старший внук, юноша, бравый казак, корчился на площади в предсмертных судорогах. Татары отрубили у него обе руки в то время, когда он хотел вырвать у татарина аркан, захлестнувший его невесту.
