Обычно на уроках, как вспоминают многие учителя, активностью Сатья не отличался. Он тихо сидел и занимался своими делами: сочинял бхаджаны, молитвы в форме песен или составлял цепочки из 108 имен Бога, переписывая их на листочках, чтобы потом распределить между одноклассниками.
Один из учителей, проводивший урок, заметил, что Сатья сидит и о чем-то думает.
– Встаньте все, – строго сказал он, – кто не записывает мои слова!
Встал только Сатья.
– Мне нет смысла их записывать, сэр, – объяснил он, – я и так знаю все, что вы говорите. Можете спросить меня, и я отвечу на любой вопрос!
Но учитель не стал его спрашивать, а наказал, велев мальчику встать на скамейку и находиться в таком положении до окончания уроков.
Следующим уроком был английский. Вел его другой учитель, Джанаб Мабуб Хан, человек духовно развитый и просто обожавший Сатью. Он постоянно приносил ему из дома сладости и часто говорил, что «этот мальчик сможет помочь тысячам людей. Я чувствую в нем небывалую духовную силу».
Когда Хан вошел в класс, он обнаружил стоящего на скамейке Сатью и все еще находящегося в классе прежнего учителя.
– Извините, мне кажется, что сейчас мой урок…
– Да, я знаю, – прошептал смущенный учитель, – но я не могу встать…
– То есть как?
– Когда я пытаюсь подняться, стул следует за мной, я словно прилип к нему…
Хан махнул рукой в сторону Сатьи:
– Займи свое место!
Как только мальчик слез со скамейки, стул мгновенно «отклеился» от преподавателя, и тот смог покинуть класс. Спустя годы, вспоминая эту историю, Баба говорил, что это была не детская обида и, ни в коем случае, не маленькая месть, а просто попытка объяснить учителю, кто есть кто на самом деле.
Создание ансамбля «Пандари бхаджан»
Сыновья Кондамы Раджу и одна из его дочерей жили вместе, и Сатья рос в большом кругу детей. Кто-то взрослел и покидал родительский дом, а кто-то только рождался, и всегда во дворе Раджу был целый детский сад: 18–20 детей.
Кондама Раджу вспоминал, что на ярмарке в Буккапатнаме семья вскладчину покупала ткани и потом звала портного, чтобы тот сшил детям одежду. Все ребята бросались выбирать себе материю покрасивее, а Сатья, скромно примостившись в уголке, говорил:
– Пусть каждый возьмет, что ему нравится, а оставшаяся ткань будет моей.
Кондама был горд, что его любимый внук настолько мудр, хотя и не осознавал тогда будущего величия своего потомка.
Мудрость Сатьи проявлялась во многом. Он запрещал своим друзьям ходить смотреть гонки на воловьих упряжках по песку русла реки, проводимые ежегодно в праздник Экадаси.
