- Вчера с командирами взводов беседовал начальник политотдела дивизии гвардии полковник Юхов, - пояснил командир автоматного взвода младший лейтенант Н. Яцура. - Он объяснил нам, что Брест - это не только областной центр. Это форпост на советской западной границе, мол, взять его - значит вышвырнуть фашистов из нашей страны. И нам поручил разъяснить это людям, чтобы они хорошо поняли, какую ответственную и почетную задачу получили.
Здесь же было решено провести короткий митинг личного состава нашей штурмовой группы. Парторг роты гвардии старший сержант К. Бижуманов сразу же написал на фанерной доске: "Даешь Брест!" - и прибил ее к сосне. Сюда уже подходили бойцы.
- Товарищи! - начал я митинг. - Через два часа идем в бой. Надо взять Брест. Это не только боевой приказ. Это веление Родины, веление наших матерей, отцов, веление нашей совести. Изгнать фашистов со священной русской земли - наказ тех, кто погиб, не дождавшись этой минуты. А эта минута пришла... Выполним же этот долг по чести и по совести.
Потом выступили представители от каждого взвода. Они говорили, что оправдают доверие командования, выполнят приказ во что бы то ни стало. Особенно мне запомнились взволнованные слова гвардии младшего сержанта Ковалевского. Родом он был из здешних мест, поэтому особенно близко к сердцу принимал зверства фашистов, чинимые в Белоруссии.
- Клянусь, что я и мое отделение первыми ступим на священную брестскую землю, - сняв каску, говорил он. - Мы должны, обязаны отомстить врагам за все, что они натворили, испоганили, осквернили на нашей земле. Смерть фашистским захватчикам! Даешь Брест!
Этот пламенный призыв сказался уже в первой стычке с гитлеровцами. Наступая вдоль шоссе, наша штурмовая группа столкнулась со взводом фашистских саперов, минировавших дорогу и прилегающую местность. Стремительным броском автоматчики окружили их и заставили сдаться. Те, кто попытался сопротивляться, были уничтожены снайперами, заблаговременно занявшими огневые позиции.
Младший лейтенант Яцура приказал гитлеровцам разминировать дорогу и сложить мины на обочине, обозначив их указателями.
К полудню мы продвинулись на пять километров. Стало нестерпимо жарко. Но горше всего было видеть горящий хлеб. Пшеница уже созрела и вспыхивала как факел. В одном месте мы попытались спасти хлебное поле, вступили в борьбу с огнем, но вдали показались фашистские мотоциклисты. Они обстреляли нас из пулеметов и убрались лишь тогда, когда снайперы метким огнем уничтожили трех гитлеровцев.
