Окончив курсы Зоненталя, Роберт Львович некоторое время служил в Гамбургском театре, гастролировал в театрах Германии и Австрии. Потом, на время оставив сцену, он переехал, в Италию, где брал уроки пения и занимался фехтованием, причем настолько удачно, что, выступив на соревнованиях в Милане и Венеции, он получил золотую и серебряную медали.
Рафаил Львович после окончания в 1888 году курсов тоже играл в театрах Германии, Австрии и Швейцарии.
В 1893 году оба брата вернулись в Россию. И здесь они прежде всего занялись переучиванием классического репертуара на русский язык. Дебют Рафаила Львовича состоялся в Орле в 1894 году, где были сыграны роли Отелло, Франца Моора и Лира. Роберт Львович дебютировал в Житомире. В 1895 году братья соединились и с тех пор по большей части выступали вместе.
А. В. Амфитеатров так характеризовал братьев:
«Оба несомненно даровиты.
Оба несомненно умны.
Темперамента у обоих немного, но при уме, даровании, глубокомысленной штудировке ролей, как в общем замысле, так и в деталях, при редкой интеллигентности, при очевидной для каждого актера чисто технической опытности и приспособленности к сцене, Адельгеймы умеют мастерски скрывать внутренний холодок своего исполнения, и, в театрах русских, я не в состоянии назвать другого, подобного им мастера так интересно «в спокойном духе горячиться»[23].
Н. Муханов, работавший помощником режиссера в одном из театров, вспоминал о братьях Адельгейм. По его словам, они отличались выдержанностью, спокойствием и скрупулезностью, переходящей в педантизм. Иногда казалось, что в жизни братья вообще лишены страстей. Они никогда не позволяли себе накричать, выйти из себя, перепутать реплики, опоздать к выходу, пропустить хотя бы одно слово из своей роли. «Не люди, а хорошо смазанные машины», — с некоторым даже раздражением заканчивал характеристику братьев Н. Муханов[24].
В процессе репетиций братья, особенно Роберт Львович, требовали от партнеров напряженного внимания, безусловного соблюдения указанных мизансцен и всех переходов. Они добивались такой окраски фраз, какая им казалась наиболее уместной, заставляли повторять фразу до пятидесяти раз, доводили провинциальных актеров до бешенства, но своего добивались. «Нужно отдать справедливость: терпению и настойчивости Роберта не было пределов. Кропотливо, внимательно, даже подчас раздражающе мелочно он всегда доводил репетицию до конца, не выходя из себя и не повышая тона»
