Репертуар у него был до такой степени строго классический, что неаполитанские песни в нём считались отчаянной вольностью. Однако именно они и принесли ему потрясающий успех на его единственном перед публикой выступлении в клубе работников пищевой промышленности, что на Подоле (название «Пищевик» продержалось почти до конца перестройки, перед тем как превратиться в базар или в чёрт знает что ещё).
Как донесла потом молва, якобы присутствовавший на концерте какой-то партийный руководитель обронил фразу по поводу того, что, мол, что?.. В Киеве уже не осталось певцов без палочки? Столь глубокое замечание тут же приобрело ранг инструкции.
Во всяком случае, путь на сцену Ростиславу перекрыли. А ведь он перепел весь репертуар драматических теноров не только Киевской оперы, но и Большого и Мариинки. И как перепел!
Александр тоже пытался петь, правда предпочитая партии лирических теноров. Был даже такой период, когда он вознамерился снискать славу оперной примы, да сосед купил редкостный по тем временам аппарат – магнитофонную приставку и записал на плёнку в исполнении Александра арию Ленского. Подросточек прослушал своё выступление два раза подряд и после этого на карьеру певца не покушался до конца жизни.
Но не в этом дело. Как ветер имеет свою внутреннюю сторону, так и личность Александра украсилась мощью чувств, порождаемых оперой. Может, в том и роль Ростислава заключалась? Кто знает, пал бы на поле жизненном Александр, стрелой пронзённый, иль мимо…
Ростислав и на этот раз не сдался. Он овладел фотографическим делом, и настолько профессионально, что его начали приглашать на съёмки производственных коллективов. Он даже патент купил, и однажды по этому поводу к ним в квартиру проник остроносенький фининспектор.
На съёмки в детские садики и другие хлебные места он брал с собой Александра, которого представлял мудрёным тогда словом «ассистент». Как правило, их угощали обедом, что и считалось гонораром Александра. Но главное, подросточек приобщился к делу, которое его пару раз выручило по-крупному.
А потом киевский человек Ростислав умер, и с палитры города исчезла ещё одна краска. Уже после похорон его дальние родственники раздавали имущество (Хиония на тот момент тоже ушла). Они были какие-то не советские: говорили правильно, не глотая окончаний слов и ставя правильные ударения даже в слове «красивее».
Так вот, маме Александра они отдали канделябры (один из них – до сих пор самая ценная вещь в квартире Александра, второй же утащила его первая жена), а в угол подросточка (в те времена об отдельных комнатах и не мечтали) внесли письменный столик и при этом сказали: «Мы знаем, как вы относились к Ростиславу. Может, за этим столиком вам будет удобнее готовить уроки?» Вот так и появился этот столик. Да, вещи тоже имеют свою память, которую умеют навязывать людям.
