Однако во дворе дома № 9 продолжает функционировать «Первый и единственный в России холодильник, приспособленный для хранения исключительно меховых вещей, платьев и ковров». Холодильник, как уже говорилось, был построен купцом А. М. Михайловым – поставщиком Двора Его Императорского Величества по проекту инженера Н. Г. Лазарева. Холодильник начал работать в 1912 году и работает до сих пор.
В моей памяти дом 9 отложился не по причине его архитектурного оформления или детективных историй, связанных с деятельностью «Салон-де-варьете», а по ассоциации с проживающей в нем нашей первой школьной учительницы английского языка. Английский язык в нашей школе мы принялись изучать с 5 класса. Языковые занятия вела преподавательница, Елена Михайловна Аренс, которая не была профессиональным педагогом ни по образованию, ни по призванию. Внешне она значительно отличалась от всех наших учителей. Она была немолодой, наверное, лет 45-и, красила волосы в рыжий цвет, курила и одевалась не так, как все наши педагоги. Чаще всего она приходила на уроки в просторных и длинных шерстяных кофтах, одетых поверх платья. Никто из наших учителей так не одевался. Кроме того, у неё был большой кожаный портфель ярко желтого цвета, явно иностранного происхождения. Елена Михайловна проживала в одной из квартир дома, о котором мы ведем речь. Каждый день она выходила из высоких арочных ворот этого дома и, со своим привлекающим внимание окружающих портфелем, поднималась вверх по Б. Дмитровке к нашей школе, которая сегодня оказалась «за спиной» Совета Федерации РФ. Теперь пройти с Б. Дмитровки к школе нельзя – государственные учреждения у нас бдительно охраняются. А раньше путь преподавателя английского языка от дома до школы занимал минут десять. Елена Михайловна, наверное, хорошо знала английский язык, работала заграницей, однако, повторюсь, она не имела ни педагогического опыта, ни детей, общение с которыми могло бы подсказать ей, как лучше поладить с неуправляемой оравой послевоенных сорванцов.
Не по годам продвинутые школьники тех лет быстро распознавали слабые стороны своих преподавателей и знали, с кем из них можно было вести себя фривольно, а где нужно было соблюдать принятые нормы поведения. Нашими любимыми дисциплинами до английского были уроки пения и черчения. На них мы делали все, что заблагорассудится: свободно переговаривались, смеялись, ходили по классу, двигались на партах, пели дурными голосами, выходили без спроса в коридор и т. д. Бедные преподаватели этих предметов ничего не могли с нами поделать. Они только грозились пожаловаться на наше поведение директору школы, но никогда этого не делали. Мы это знали и бессовестно пользовались возможностью безнаказанно вольничать, а то и просто вести себя на этих уроках по-хамски вызывающе.
