Я стала ощущать невероятную легкость во всем теле. Я могла чувствовать свои ноги, руки, кончики пальцев. Это казалось мне довольно странным и очень далеким. Будто я проспала очень долгое время, и теперь настало время для пробуждения.
Я почувствовала на своей коже едва распознаваемое прикосновение ветерка. Ощущения и контроль над собой возвращались ко мне.
Так же вернулся и слух.
Мне казалось, что я могла слышать абсолютно все. Слабоватый свист ветра, звенящий шелест листьев неподалеку. Я могла слышать гармоничное щебетание нескольких птиц.
Все это было для меня совершенно невероятным.
Разве я не умерла? Если нет, то что со мной происходит?
Огонь почти окончательно исчез. Холод одержал победу, и вскоре тоже стал утихать. Внутри снова образовывалась пустота, но теперь она была совершенно другой.
Я была уверена на сто процентов, что полная власть над собственным телом вернулась ко мне. Я могла пошевелить любой частью тела, но все же не стала делать этого. Мне почему-то было страшно.
Я не открыла глаза, потому что боялась увидеть вокруг себя такой же непроглядный мрак, что и тот, в котором я находилась неопределенное количество времени.
Я стала отсчитывать секунды.
Мое сердце стало вновь небьющимся. И я не ощущала от этого какой-либо дискомфорт. Наоборот, я была уверена, что именно так и должно быть.
Сильная сухость в горле не исчезла. И даже если я забью свои мысли другим — боль все равно не испарится. Вот это ощущение сухости доставляло мне неудобства. И из-за этого мне хотелось сорваться с места и любым способом найти то, что будет способно утолить ноющую жажду в горле.
Прошло ровно четыреста шестьдесят девять и восемь десятых секунд. Я была все так же неподвижна, и ближайшие сто десять секунд не планировала что-либо делать.
Теперь я могла почувствовать, что лежу на чем-то твердом, гладком и теплом. Мои руки были сложены вместе на животе. Мне казалось, что если я пошевелюсь, то все разрушу — спокойствие и тишину внутри себя. Но любопытство было так же сильно, как и желание сохранить нейтралитет эмоций и чувств.
Но и не могла же я вечность пролежать в одном и том же положении? Хотя то, что я была полностью обездвижена, никак не влияло на мое самочувствие.
Я не дышала. Вот уже тысячу триста пятнадцать секунд. Я должна жадно хватать воздух ртом, но это не было необходимым. Мои легкие не горели от нехватки кислорода. Возможно, присутствовало лишь маленькое неудобство от непривычки.
