На последние слова Григорий только плечами пожал. Сказывался опыт предыдущей работы.
— Предлагаешь сходить разведать?
— По любому придётся.
Так как Василий не обладал необходимыми навыками, то на разведку двинул, естественно, Григорий.
С собой какого-то серьёзного оружия не брал. Но мощный бинокль прихватил.
Для связи решили использовать маленькие радиостанции, которые ныне в ходу у альпинистов. Расписали время связи. Помахав рукой на прощание брату, Григорий нырнул в межпространственную дыру и тут же перешёл на лёгкий бег.
Весьма скоро скрылся из виду.
Связь была назначена через каждые полчаса.
Первые два сеанса ничего нового не принесли. Но вот на третий, поступило сообщение, что Григорий вышел на край леса и видит какой-то городок. Залёг. Наблюдает в бинокль.
Ещё через полчаса.
— Странный городок. На улицах — ни души!
Ещё полчаса спустя.
— Совсем никого! Одни кошки по улицам бегают.
— Что собираешься делать?
— Подумаю. И всё-таки пойду посмотрю этот пустой город.
* * *
Вернулся Григорий ещё через два часа. Уже начинало смеркаться.
— Фигня там какая-то! — в сердцах бросил он любопытствующему братцу только что закрывшему за ним «дверь измерений».
— Вот возьми фотик. Всю флешку забил… И ни одного человека! Либо какие-то полудикие домашние животные, либо тупые роботы, метущие улицы и тротуары… И ни души!
Григорий не заметил, что дважды сказал, на разные лады, что город совершенно безлюдный. Это сильно настораживало.
Но Василий, всё равно рвался на разведку города.
Григорий обозвал его «хрЕновым романтиком» и посоветовал не соваться. Ему вся эта пустота города откровенно действовала на нервы и наводила на очень нехорошие ассоциации.
Поэтому, Григорий категорически отсёк любые поползновения изнывающего от любопытства брата пойти вместе с ним, и дальше в течение ещё пяти дней ходил один. Постепенно расширяя круг исследованной площади города.
Заходил в дома.
Осматривал их очень тщательно. Но нигде никого не было. Было такое впечатление, что люди, аккуратно наведя порядок в доме и в городе, куда-то буквально только что ушли. И не вернулись. От этого, чем дальше тем более, становилось страшно. До жути.
Ещё на что обратил внимание Григорий, это на надписи.
Их здесь, как и во всяком городе родного мира, было бесчисленное количество. Но все они были выполнены на каком-то незнакомом языке. Буквы были всякие. Была латиница. Была даже кириллица. Были и вообще какие-то «крокозябры».
Что-то отдалённо можно было понять по кириллице. С трудом. Из чего следовало, что этот мир — какой-то клон нашего, родного. Но очень и очень отдалённый.
