Ксюша вздохнула в ответ.
Алла вступилась, однако:
— Чушь-то чушью, но суть-то в этих способностях — считывать будущее… Сейчас на Руси, говорят, детки пошли такие, чуть не с младенчества знают, что у ихних мамаш на уме. Так ведь действительно все перевернется.
Ксюша махнула рукой:
— Плюнь, Алка… И так уже все давно перевернулось. Перевернется еще раз, ну и что?
Лена засмеялась:
— Это по-нашему.
Но тут дверь отворилась, и ввалился дядя Валя — отменный человек лет около сорока.
— Дашку только не пускайте, а то еще предскажет чего-нибудь при всех…
— Знаю, знаю, — дядя Валя (брат матери Лены) расселся на диване. — А где Юрка, кстати? Я его сегодня не видел, хотя всю квартиру обыскал.
Юрка был сынок Лены, пятилетка еще.
— К деду отправили, — прозвучал тихий ответ. И все вдруг замолчали.
Дядя Валя, отведав порцию коньячка, рассердился.
— Лена, Дашку надо в тюрьму, там ее место. Я отроду в канаве не спал, а она накаркала, пригвоздила событие. Я человек хотя и занятный, но в запое всегда серьезный, без дураков. Мы с Андреем, который Стасика брат…
Дядя Валя вдруг остановился:
— Мне в канаве сны снились. Будто Дашка старухой стала и пророчицей насчет душ в аду. И еще ее обвинили в манихействе и сожгли. И дымок, дымок такой шел, ух, я даже проснулся.
— Дядя Валечка, до чего ж ты милый, — ласково проговорила Ленуся.
За лаской и простотой прошло еще несколько минут. Потом в коридоре раздался полукошачий визг, и в столовую выскочила бабуля — Анна Ивановна.
— Ох, изведет Дашка нас, изведет, — заохала Анна Ивановна. — Поверишь, Лена, подходит она ко мне, показывает язык и брякает: «А теперь я знаю, когда ты умрешь».
— Ого, это уже серьезно, — ответила Лена.
— За такое бить надо, — вставил дядя Валя.
— Я ее и двинула малость тряпкой по харе, по пророческой… Ты извини, Лена, но сколько же можно терпеть?!
— Она ведь и правда знает… — мрачно произнес дядя Валя.
— От правды-то и весь мрак пошел, — уверенно вставила Ксюша.
Лена встала и вышла. Когда вернулась, все разом:
— Ну что?
— Я ей сказала, что, если о смерти кого-либо слово молвишь, маме скажу. А она это очень не любит и здорово выпорет тебя. И что же? Дашка в ответ завизжала: «Буду, буду, все узнаю и всем, особо когда близко, в глаза буду говорить, когда и как помрешь. Что, мне уже гадости нельзя делать?!» Вот такая наша Даша, — закончила Лена.
— А еще ребенок, отправить ее обратно, — прямо-таки заскулил дядя Валя. — Хватит с меня канавы.
— Да черт в нее вселился, и все, — сказала Анна Ивановна.
