— Он специалист. Как-то при мне обмолвился, что у него старинный манускрипт есть, на немецком, о связи зеркала с невидимым миром…
— Все равно, Алка, я себя не боюсь, какой бы я ни стану, даже в конце времен, после всяких рождений и потусторонних пертурбаций… Пусть мы будем с тобой чудовищами… Все одно… Как можно себя, родную, бояться? Что еще может быть ближе к себе?
— Чудовища, возможно, мы есть где-то внутри себя, Ксюшенька. И таковыми будем, обнаружим себя когда-нибудь…
— А все равно, — махнула ручкой Ксюша. — Ну и, допустим, чудовища… Главное быть. А чудовища, не чудовища — не важно. Лишь бы быть.
— Оно конечно, — вздохнула Алла, отпивая любимый чай. — Провались все пропадом, но ближе себя ничего нет… Но все-таки, Ксюнь, сложности и сюрпризы метафизические всегда случаются… Тут, в пещерной этой жизни, и то чего только нет… А там, внутри, на свободе-то… Эх… Я, бывало, смотрю на себя в зеркало и вдруг вижу — не я это, чужой себе становлюсь…
На пол с дивана спрыгнула жирная кошка — любимица Ксюши.
— Хватит, Алка, хватит. Не углубляй. После таких сентенций — мне три самовара надо выпить, чтобы отойти. С водярой я завязала, на время. Кошка и та испугалась: чужой самой себе, ишь! Они-то нас умнее.
Алла расцвела:
— Поймай ее. Я ее поцелую.
— Я тебя лучше поцелую, чтоб у тебя мыслей жутких больше не было…
— А все-таки: где Стасик? — вдруг выпалила Алла. — Слышит ли нас, как ты чувствуешь, интуитка моя?
— Алла, — вздохнула Ксюша. — После всего, что было, после записки, зеркал и рож, — считай его отрезанным ломтем. Забудь его, тебе же лучше. В нашей среде другого найдешь, не хуже…
— Но разрешить же этот кошмар надо! — с упором проговорила Алла. — Здесь надежда, конечно, только на Леночку и ее окружение. Нил Палыч, в сущности, что-то не то. Пусть и необычайный. Не теоретик полностью, не практик — а так, курица метафизическая. Ленок — другое дело. Около нее — огромная, черная, бездонная яма, а она только свистнет, как из черной ямы такие персонажи выскакивают… Ее окружение, так сказать. Куда там Нил Палычу: в этой яме ему только подметальщиком быть…
Ксюша с удовольствием откусила пирожок и свернулась калачиком на диване. Кошка прыгнула к ней — чтоб быть поближе к теплу. Ксюша спросила между тем:
— Когда ж Ленок-то вернется из своего Питера?
— Да сегодня уже должна.
И в это время раздались три загадочных звонка в квартиру.
— Да это Степа идет. Его звонки, — вскочила с дивана Ксюша.
И вошел дикий Степан, Милый, как известно, по фамилии.
