А потом?
Рут быстро захлопнула книгу и даже закрыла глаза, чтобы не дать себе сжульничать, заглянув на последнюю страницу, но вопрос остался, повиснув в воздухе, как ожог на сетчатке под закрытыми веками, в темноте ее сознания: Что случилось в конце?
Мюриел изучала колонию морских желудей на внешнем пакете, сдвинув очки для чтения на кончик носа.
— Я бы на твоем месте показала это Калли. Может, она сумеет прикинуть возраст этих тварей и можно будет подсчитать, сколько это пробыло в воде.
— Оливер думает, это первая волна дрейфующего мусора после цунами, — сказала Рут.
Мюриел нахмурилась.
— Думаю, это возможно. Но мне кажется, это было бы слишком скоро. Они там на Аляске и в Тофино только начали замечать предметы, то, что полегче, но мы-то расположены глубже к материку. Где, ты сказала, ты это нашла?
— На южном конце берега, под ранчо Япов.{7}
Никто на острове больше не называл так это ранчо, но Мюриел была старожилом и могла понять, о чем речь. Старая усадьба, одно из самых красивых на острове мест, когда-то принадлежала японской семье; они вынуждены были продать дом, когда их интернировали во время войны. С тех пор владение несколько раз переходило из рук в руки и теперь принадлежало чете пожилых немцев. С тех пор как Рут впервые услышала это прозвище, она упрямо продолжала его использовать. Японское происхождение дает мне на это право, говорила она, и нельзя позволять нью-эйджевской политкорректности коверкать историю острова.
— Тебе-то можно так говорить, — возражал Оливер. Его родные были выходцами из Германии. — Но насчет себя я сомневаюсь. Не слишком честно.
— Вот именно, — отвечала Рут. — Это было нечестно. Семью моей мамы тоже интернировали. Может, мне стоит подать иск на возвращение земли от имени моего народа. Эту собственность у нас отняли. Я могла бы просто пойти к ним, сесть на пороге и отказаться уходить. Вернуть собственность на землю и выкинуть немцев вон.
— А что ты имеешь против моего народа? — осведомлялся Оливер.
Таким уж был их брак, альянс стран Оси в миниатюре: ее родные пережили интернирование, его — бомбежки в Штутгарте. Одно из маленьких последствий войны, разыгравшейся до того, как оба они появились на свет.
— Мы — побочный продукт середины двадцатого века, — говорил Оливер.
— А кто — нет?
— Я сомневаюсь, что это — последствие цунами, — сказала Мюриел, откладывая пакет для заморозки обратно на стол и переключая внимание на коробку Hello Kitty. — Скорее, выброшено с круизного судна, следующего по Внутреннему проходу, или, может быть, японские туристы…
