Неотразимая, или Основы женского шарма | страница 12



— Мамуля, хочешь, я буду тебе вместо папы? Я тоже буду просить ужин и давать тебе денежки. — Я разрыдалась. Как же точно она просекла суть наших отношений с мужем! А кто бы на моем месте не рыдал? И к своему стыду, признаюсь: если бы Серый обнаружил в этот момент свое местонахождение, я бы умоляла его вернуться. Мне было одиноко по ночам. Я утыкалась в его подушку и нюхала остаточный аромат мужика, понимая, что оригинал понюхать получится вряд ли. Тоска разбавлялась работой, холод сковывал сердце внутри и нос с конечностями снаружи. Мама начала пилить меня по-новому:

— Олечка, ты стала пить! Как ты можешь, ты же женщина.

— Легко, мама. Я могу пить легко и с удовольствием, — эпатировала я.

— Но не так же много. И потом, почему не вино, почему коньяк?

— А что ты торгуешься? Я за день так намерзнусь, что только коньяк мне и может помочь. Вино — это полумеры.

— А вот если бы ты нас с отцом слушалась, то не оказалась сейчас в таком немыслимом положении, — завершала она. Мотька, по-моему, была похожего мнения, хотя и не лепила его мне в такой прямой форме. Но чуть ли не ежедневно она звонила мне, чтобы рассказать очередную историю из своей психологической практики. По ее мнению, они могли быть мне полезны. Ха-ха! Вот эта, например:

— Короче, пришла баба, лет сорока. Живет с ним уже пятнадцать лет. Вместе выпивают, вместе дерутся, ну и спят. И вот, он ее избил, отобрал ее получку и ушел в неизвестном направлении. Я ей говорю — плюнь ты на него. А она уперлась — верни и все. Ну зачем он ей? Бросила бы пить, приоделась, нашла бы другого. Нестарая же еще. А? Каково? — я молчала, наливая себе свою законную стопку и думала, что понимаю эту бабу. Если бы он только захотел вернуться…

— Я совсем не рада этой возможности меняться. Я хочу, чтобы было как раньше.

— Ты дуреха. У тебя все еще впереди, — заверяла Мотька и была права. Все еще было только впереди. За цветочками неожиданно появились ягодки. ЭТО началось в первых числах февраля. Точнее, я могу назвать даже дату. Второе февраля, среда. Я вернулась с работы, усталая как собака Павлова. В смысле, я бросалась на еду, так как не ела весь день. За окном пурга, дома скучающие и дерущиеся дети, на которых пришлось наорать, чтобы заткнуть. Конечно, моя совесть бордовеет, когда с моих уст слетает громогласное:

— Быстро разбрелись по углам, гадюки. Ты, Шурка, к себе, и если через пять минут не приступишь к… уборке, например, я тебе отшибу все рога.