— Сюда идите, тут и княгиня вас ожидает.
«А почему это отец не улыбнется, как всегда, и глаза прячет, а боярин Василий в пол смотрит?»
Семен Олуевич молча прижал дочь, поцеловал в лоб и еле слышно промолвил:
— Пойдем к княгине.
Переступив порог, бояре поклонились на образа в углу, а вторым поклоном приветствовали Марию. Солнце своими лучами щедро заливало комнату, зайчиками играло на драгоценных украшениях, развешанных по стенам, заглядывало в сверкающие кубки и чаши, которые рядами стояли на столе, накрытом скатертью, вышитой золотом и серебром.
Мария сидела на краешке скамьи у стола, взволнованно перебирала мониста и встретила вошедших легким поклоном.
— Нас послал Мирослав Добрынич, — начал Семен Олуевич. — Прямо к тебе, княгиня, приказал ехать, чтобы приготовилась встречать мужа своего, князя нашего Романа.
— А где же князь? — задрожала Мария. — Почему же он ничего не передал мне?
— Должны поведать тебе весть вельми печальную… Нет нашего отца. Умер князь Роман.
Мария побледнела, подняла руки, будто защищаясь от удара. Мгновение стояла, а потом упала на стол и зарыдала. Из сеней в гридницу вбежала Роксана, хотела броситься к Марии, успокоить ее, но Василий Гаврилович посмотрел на нее так грозно, что она отпрянула назад.
Иванко не один раз озабоченно выбегал из кузницы и быстро возвращался обратно. Сегодня он работал особенно упорно, изо всей силы бил молотом по раскаленному железу, проворно устремлялся к меху, как только отец подавал знак, и, ухватившись за ручку, нагнетал столько воздуха, что тот своей струей вырывал из печи уголь и кидал его под ноги ковачам. Увидев, как отец схватил клещами длинную красную полосу железа и начал осторожно стучать по ней маленьким молотком, Иванко снова метнулся к двери, но его остановил неприязненный голос отца:
— Что это ты носишься, словно ветер?
— Я… — начал и не договорил Иванко.
— Кто там ожидает тебя?
— Никто. Я смотрел, скоро ли сядет солнце.
Отец ничего не ответил, только улыбнулся и сказал ласково:
— Одевайся.
Парень давно уже ждал этого слова, мигом сорвал с гвоздя замасленную рубаху и через голову набросил ее на плечи. В кузнице он работал обнаженным по пояс: и жарко было здесь, да и небезопасно — непрошеная искра могла прожечь рубаху, к тому же трудно оберегать ее от грязи, которая липнет со всех сторон. Не так уж много рубах у Иванки, чтобы он мог не слушать справедливые слова матери — не забывать, что полотна мало, ибо тиун забрал последний кусок для боярина.
