— Отец, тебя и боярина Василия Гавриловича княгиня зовет, — промолвила и взглянула на Дмитрия.
Он стоял склонившись и не заметил ее острого взгляда.
— Садитесь поближе! — пригласила Мария. — Боязно мне, — окинула гостей внимательным взором из-под платка. — Тревога у меня на душе. Рассказывайте, что происходит в Галиче… Я разговаривала с вами часто, но не о том речь шла… — Мария посмотрела на них твердым взглядом, не прикрывая глаза платком, как это делала раньше. — Боялась я вас и не знала, что делать… Роман так внезапно умер… Не сердитесь на меня, снова говорю: не знала, что делать. Боялась я… и тебя, Семен, боялась.
— Мне дочь сказала, когда мы шли сюда, — отозвался Семен Олуевич.
Мария покраснела и торопливо стала оправдываться:
— Напугали меня, и о вас я плохое подумала.
— Сказали, что мы крамольники? — улыбнулся Василий Гаврилович. — Да?
— Да, — просто и искренне призналась Мария.
— Мы все знаем, — продолжал Василий Гаврилович. — Злых языков много. И что о нас говорят, знаем.
— Продолжай дальше, боярин, — ухватившись за стол, прошептала Мария. Теперь она не была похожа на недавнюю растерянную Марию, твердость воли проснулась в ней.
— Неспокойно в Галиче. Крамольники снова зашевелились, князь Роман мало их уму-разуму учил, — не спеша говорил Василий Гаврилович. — Очень неспокойно в Галиче… Не только нам, волынцам, не нравится это. И в Галиче есть друзья князя Романа. Эх, если бы он был жив! Но мы и без него потакать крамольникам не будем, зубами будем грызть их, но на своем настоим… А там князь Данило подрастет. Лишь бы только землю Русскую сберечь, чтобы ее псы чужие не расхватали.
Мария оживилась, голос ее стал звонким, глаза веселыми. Она обратилась к Василию Гавриловичу:
— Прости меня, боярин, нехорошо я о вас думала. И горевала все время, не знала, на кого опереться. Мне на второй же день после похорон наговорили о вас. Я все боялась, не могла угадать, где мои верные друзья. И о земле нашей ты мудро сказал. Пеклась я до сих пор только о детях своих.
— А должна мыслить о всей державе нашей, — улыбнулся Семен Олуевич, проводя ладонью по рукоятке меча.
— От всяких наговоров голова моя болела — могла ли я о чем-нибудь ином думать? — повернулась в его сторону Мария.
— Догадываюсь. То вороги злые. В открытом бою легче с ними воевать. А когда нашептывают — не узнаешь, где друг, а где недруг.
— Сегодня Роксана прибежала. Молвит, что всюду по оселищам бродят люди Владислава.
