Буйными волнами катилась толпа в городские ворота, прижимала войско к собору, до краев заполняла весь двор, — казалось, вот-вот раздвинутся стены.
Семен Олуевич суетился в соборе, расставляя дружинников плотным кольцом вокруг гроба. Справа от алтаря, у южных дверей, стояла мраморная гробница. Сделал ее галицкий мастер, всем известный Николай. Когда-то такую же гробницу он выдолбил для Ярослава Осмомысла из огромной каменной глыбы. И эту сделал он же, вкладывая в нее все свое умение, — прочный получился гроб, многие века будет стоять. Не один год Николай обтесывал неподатливую, твердую глыбу, и неизвестно было, для кого эта каменная постель приготовлена. Князю Роману пришлось лечь в нее на вечный покой, С трех сторон гробница украшена фигурами, высеченными из камня. И так искусно нанесена позолота, что казалось, будто эти узоры не человеком сделаны, а сами выросли на камне.
Гробницу поставили на возвышении в центре собора. Каждый, кто смотрел на Романа; не верил, что перед ним покойник, — казалось, уснул князь, утомленный походом, лег отдохнуть, не раздеваясь. Ой ты, буй Роман Мстиславич, лежишь в своем боевом одеянии. Твои непослушные черные кудри причесаны чужой рукой. Лежишь ты в кольчуге, воин русский храбрый, и меч у пояса, как перед боем.
Уже в соборе полно людей, но тишина стоит такая, будто и нет здесь никого; разговаривают шепотом, и монах на клиросе Евангелие читает чуть слышно.
— Мамо! — вдруг раздается в напряженной тишине голос Данилки. — А где отец? Мне сказали, что он здесь. — И ребенок начал карабкаться по ступенькам на возвышение.
Мальчик, заглянув в гробницу, застыл — там лежит его отец. Даниил смотрел то на отца, то на мать, кусал губы, закрывал глаза, но слезы все же сдержал. Мирослав учил его, что мужчины не плачут, что воину стыдно проливать слезы.
— Посмотри, — прошептал Семен Олуевич Мирославу, — такой маленький — и не плачет.
— Будет храбрым воином, — ответил Мирослав.
Из алтаря вышел епископ, за ним священники, и началась служба. В переполненном соборе было душно, и когда густо закадили ладаном, показалось, будто дышать стало легче. Всю службу Мария стояла неподвижно и смотрела на мужа, только время от времени наклонялась к Данилке, еще крепче прижимала к себе оцепеневшего мальчика. А он, увидев мертвого отца, не проронил ни слова.
Когда пропели «вечную память», молодая вдова не выдержала и заголосила на весь собор. Она уже не видела, как закрыли гробницу, — припав к ступенькам, Мария рыдала, никого не узнавая. Возле нее неотлучно была Светозара. Мирослав, поговорив с сотским, которому было поручено следить за порядком во дворе, подошел к Марии.
