— Еще как посмею, — возразил Магистр.
— В таком случае верни мне мой заработок, — продолжал Грэм, по прежнему стоя лицом к двери и, соответственно, спиной к главе Гильдии. — Все до медяка. И не только за этот заказ. Или я выбью его силой. Здесь и сейчас.
Магистр посмеялся над нелепостью заявления.
— Тогда ты не выйдешь отсюда живым.
— Но и ты тоже, — парировал Грэм.
— Не нужно угроз, — продолжая улыбаться, попросил Магистр. — Мне угрожали и до тебя. Даже более того — покушались на мою жизнь. Где они теперь? Кому-то повезло оказаться на кладбище, в уютной могиле. А кто-то вовсе «пропал без вести».
— Твоя власть держится на страхе…
— Как власть любого тирана. Я этого не отрицаю. И это действенно и эффективно. Но ответь-ка мне — и прежде всего себе — много ли подчиненных мне наемников ненавидят меня? Боятся? Все они вольны уйти, когда им заблагорассудится, и никто не станет их осуждать. Но никто не покидает эти стены, пока не решит завязать с полной опасностей жизнью и уйти на покой, обзавестись семьей, наконец. Наемникам нравится их ремесло, их образ жизни. Понимаешь? Да, я жесток с отступниками, с провалившими задание неудачниками, с излишне болтливыми личностями. Но такие меры способствуют послушанию и дисциплине. Да, Грэм, и упрочению моей власти тоже. Но кроме кодекса Гильдии наемник ничем не ограничен. Это тебе не городской стражник, связанный по рукам и ногам сотнями законов. Поэтому наемники выбирают эту жизнь, эту свободу.
Магистр встал, задвинув стул, зачем-то выглянул в окно. Пожевал губами, заложил руки за спину.
— Ты еще молод и горяч, Грэм, — голос главы вдруг изменился, неожиданно для наемника стал мягче… сердечнее? — Слишком горяч. У тебя, как у каждого подобного тебе, свое понятие о справедливости, оно обострено до предела, и, что естественно, тебе кажется, что весь мир несправедлив, что все вокруг большие вруны и подлецы. Ты пытаешься изменить окружение к лучшему, но тебя не понимают. Не хотят понять. С другой стороны, как можешь ты, убийца, осуждать мои «несправедливые» действия?
Мы можем долго спорить о том, что есть добро, и что есть зло, меньшее или большее. Но, так или иначе, я считаю эти споры пустой тратой времени. Проблемы Гильдии — вот что важно для меня сейчас. Ты можешь хмыкать сколько угодно, но я говорю правду. Гильдия, как прекрасно ты выразился, катится псу под хвост. Когда я только принял… как это называется… бразды правления, я совершил несколько ошибок. И теперь стараюсь их исправить. Пойми, неприкосновенность наемников — и в первую очередь ассасинов — требует определенных затрат. Ваши действия, мягко говоря, незаконны. И если бы я не тратил часть вознаграждения на то, чтобы стражники и городовые закрывали глаза, вас бы давно уже переловили и повешали. Все-таки убийство человека даже по меркам Гильдии неприятно — ты знаешь это лучше меня. А все ассасины сохраняют человечность даже по окончанию службы — это не изуверы из бандитских шаек. Гильдия принимает заказы тогда, когда закон не в силах восстановить справедливость.
