Так пусть же Аллах не лишит нас тебя —
Ведь милостей всех ты и мать, и отец.
И я написал почерком рейхани:
Перо его милостью объемлет все области,
И все охватил миры своею он щедростью.
Нельзя Нил египетский сравнить с твоей милостью,
Что тянется к странам всем рукой с пятью пальцами.
И почерком судье я написал:
Всяк пишущий когда-нибудь погибнет,
Но все, что пишут руки его, то вечно.
Не вздумай же ты своею писать рукою
Другого, чем то, что рад ты, воскреснув, видеть.
И еще я написал почерком несхи:
И когда пришла о разлуке весть, нам назначенной
Переменой дней и судьбой, всегда превратной,
Обратились мы к устам чернильницы, чтоб сетовать
На разлуки тяжесть концами острых перьев.
И дальше я написал почерком тумар:
Халифат не вечен для правящих, поистине,
А коль споришь ты, скажи мне, где первые?
Благих поступков сажай посевы в делах своих;
Коль низложен будешь, посевы эти останутся.
И почерком мухажик я написал:
Открывши чернильницы величья и милостей,
Налей в них чернила ты щедрот и достойных дел.
Пиши же всегда добром, когда только можешь ты,
Тогда вознесешься ты высоко пером своим.
Потом я подал им свиток, и они написали каждый по строчке, а после этого невольники взяли свиток и отнесли к дарю. И султан посмотрел на свиток, ничей почерк ему не понравился, кроме моего, тогда сказал он присутствующим: «Отправляйтесь к обладателю этого почерка, посадите его на мула и доставьте его с музыкой. Наденьте на него драгоценную одежду и приведите его ко мне». Услышав эти слова, все улыбнулись, а царь разгневался и закричал: «О проклятые, я отдаю вам приказание, а вы надо мной смеетесь!» Тогда подданные отвечали: «О царь, нашему смеху есть причина». «Какая же?» — спросил он, и те ответили: «О царь, ты велел нам доставить к тебе того, кто написал этим почерком, но дело в том, что так написала обезьяна, а не человек, и она у капитана корабля». «Правда ли то, что вы говорите?» — спросил царь, и подданные ответили: «Да, клянемся твоей милостью!». И царь удивился их словам, и затрясся от восторга, и воскликнул: «Я хочу купить эту обезьяну у капитана!».
Потом он послал на корабль гонца, а с ним мула, одежду и музыку, — и сказал: «Непременно наденьте на него эту одежду, посадите на мула и доставьте его с корабля!». И те повиновались и взяли меня у капитана. И люди оторопели, и город перевернулся из-за меня вверх дном, и все стали на меня смотреть.
А когда меня привели к царю, и он меня встретил, я поцеловал трижды землю меж его рук. Он приказал мне сесть, и я присел на колени, и все присутствующие люди удивились моей вежливости, а больше всех изумился царь. Потом царь приказал народу уйти, и все удалились. Остался только я, его величество царь, евнухи и маленький невольник. Царь отдал приказание, и тотчас подали скатерть кушаний, и было на ней все, что скачет, летает и спаривается в гнездах: куропатки, перепелки и прочие виды птиц. Султан сделал мне знак, чтобы я ел с ним, и я поднялся и поцеловал перед ним землю, а потом сел и принялся есть. Затем скатерть убрали, я семь раз вымыл руки и, взяв чернильницу и калам, написал такие стихи:
