Когда он скрылся с глаз, я опустил плиту и сделал то, что было велено. И скоро могила стала такой же, как была, а я был словно пьяный. Вернувшись во дворец дяди (а тот был на охоте и ловле), я проспал эту ночь, а когда наступило утро, стал размышлять о произошедшем, о том, что случилось с моим двоюродным братом, и раскаялся. Но раскаяние было бесполезно, и чем больше я думал о том, что послушался его и сделал это с ними, тем больше мне казалось, что это был сон. И тогда я стал спрашивать о дядином сыне, но никто ничего не сообщил мне о нем. И я вышел на кладбище к могилам и принялся разыскивать ту гробницу, но не узнал ее. Пока не подошла ночь, я непрестанно кружил от гробницы к гробнице, от могилы к могиле, но не мог найти к ней дороги. Поэтому вернулся в замок и не ел, и не пил, и мое сердце обеспокоилось о двоюродном брате, так как я не знал, что с ним. Великим огорчением наполнилась душа моя, и я провел всю ночь до утра в заботе, а потом второй раз пошел на кладбище, думая о том, что же сделал с сыном моего дяди, в великом сожалении, что послушал его. Я обошел все могилы, но не узнал ни одной из них и почувствовал раскаяние. И длилось мое отчаяние семь дней, и увеличивалось беспокойство так, что я едва не сошел с ума.
Облегчение виделось мне лишь в том, чтобы уехать домой. Но в тот час, когда я достиг родного города, у городских ворот поднялась толпа людей. Они скрутили меня, и это было так странно и необъяснимо, ведь я был сыном правителя города, а они — слугами моего отца, моими прислужниками… И меня охватил великий страх, так что мрачная мысль проскользнула в голове моей: «Что же случилось с отцом?». Я спросил тех, кто схватил меня, в чем причина, но они не дали мне ответа. А через некоторое время один из них (он был моим слугою) сказал: «Твоего отца обманула судьба, войска восстали против него, визирь убил его и сел на его место. А мы подстерегали тебя по его приказу».
Эти вести лишили меня сознания, и я предстал перед визирем. А между ним и мною была старая вражда, и причиной ее было вот что. Я очень любил стрелять из самострела, и когда однажды, стоя на крыше своего дворца, целился в птицу, сидевшую на крыше дворца визиря, моя стрела пролетела мимо и попала в глаз визирю, который тоже стоял там. Случилось это по воле судьбы и рока, подобно тому, как говорится в одном древнем изречении:
Мы шли по тропе, назначенной нам судьбою.
Начертан кому судьбой его путь — пройдет им?
