Глава 2. Купальский костер
то лето
Сад опрокидывался к реке.
Катя сидела на подоконнике и представляла, что, если уронить на бок ковшик с гречкой, то крупа высыплется на стол ровным склоном – точь-в-точь их сбегающий к реке сад. Как будто его тоже кто-то опрокинул. Небо на западе, куда выходило окно небольшой вытянутой комнатки, полыхало красным заревом. Солнце только-только село в пышные кучевые облака, перевалившие через горизонт.
Катя подумала о бабушке Тосе, маминой маме. Это так странно, так непостижимо – на небе загораются первые звезды, в траве перестали стрекотать кузнечики, и на их смену приходят цикады, оконное стекло задребезжало от проехавшего за воротами ПАЗика, а бабушка этого больше никогда не узнает. Никогда больше ее руки не заплетут утром седую косу и не уложат ее на затылке в смешной крендель. Никогда больше она не выйдет на крыльцо, и куры не бросятся к ней с кудахтаньем со всех уголков двора, а Найда, полудворняжка-полуовчарка, не залает, заслышав ее шаги за калиткой. Вчера было сорок дней, как она умерла, а мир продолжает жить как ни в чем не бывало. И она, Катя, продолжает тоже.
Досидеть на поминках было выше ее сил. Собрались бабушкины знакомые, соседи, которые знали ее с детства. Так ведь бывает в маленьких городках: все друг друга знают. И бабушку Тосю тоже знали. И любили. Помянули, выпили не чокаясь несколько раз, но потом разговор все равно перетек в другое русло, и еще раз, и еще, и иногда сидящие за столом забывали, по какому поводу они здесь собрались. Обычно жизни довольно скоро наскучивает скорбеть – для Кати, впервые столкнувшейся с утратой, это стало открытием. Тягостным и неприятным. Она ушла в комнату и с трудом дождалась, когда все разойдутся, чтобы помочь матери убрать со стола под навесом.
А на похороны она вообще не приехала, послушавшись матери, Алены. На тот день была назначена олимпиада по русскому языку, в которой Катя должна была участвовать. Сама она не раздумывая бросила бы все и села на поезд, если бы не Алена.
– Ты должна быть здесь, – непреклонно заявила она. Ее лицо, всегда такое красивое, было в эти дни немного неживым. Но все равно красивым. – Я поеду сама. Все, что ты можешь, это написать свою олимпиаду хорошо. Это сейчас важнее.
Девушка позволила себя убедить. Смалодушничала, боялась увидеть бабушку в гробу. И написала олимпиаду. А через неделю Кате сообщили, что ее берут без экзаменов на филфак.
