Тоненькая игла тянула за собой белый хвостик. Ровные стежки ложились на платке. Мака переставала слышать, что говорит рукодельная дама. Она думала о маме.
«Мама… У мамы глаза серые, с черными рябинками… А нос у мамы, если смотреть снизу, похож на сердечко… Голос у мамы… Как мама говорила «Мака»…» — И тут что-то капало на платок. Мака, вздрагивая, поднимала голову.
Рукодельная дама не видала мокрого пятна на платке. Она сидела на кафедре и вдохновенно говорила:
— Только смирение может вывести вас на дорогу. Только смирение и трудолюбие. Ежедневно, еженощно приносите в мыслях благодарность графине, которая под этой теплой крышей, в этом светлом раю согревает ваши детские души.
Сзади кто-то громко фыркал. Рукодельная дама вскакивала и взмахивала руками.
— Неблагодарность, черная неблагодарность гнездится в ваших сердцах! Вас лелеют здесь, вас холят и нежат. О, неблагодарность! Девицы, кто это фыркнул? Сознайтесь! Я запишу в журнал! Я доложу начальнице… — выходила из себя рукодельная дама.
Лисичка толкала Маку локтем:
— Запишет в журнал и потом будет лелеять без обеда. Это Пуговица засмеялась. Я знаю.
Мака сидела, опустив голову, и дула на мокрое пятно, чтобы оно скорее высохло. До конца урока оставалось немного времени. Нельзя было сдавать платок с мокрым пятном.
Пятно светлело, высыхало, и иголка снова тыкалась острым носиком в платок… А Мака думала:
«Попрошу я быстрый ветер
Поискать на белом свете.
Он, наверное, найдет
Дом, где мамочка живет.
Попрошу я лучик солнца
Заглянуть во все оконца…
Попрошу найти одно —
Мамино окно…
И печальны и летучи,
Пусть примчатся к маме тучи…
И прольют на мамин дом
Слезы дочкины дождем».
Ветер с головой зарывался в кучи снега. Он метался по саду, он выл, натыкаясь на стены, на деревья, на забор. Зима пришла рано. Она ре шила поскорее прибрать осенний беспорядок. Но ветер злился и портил все, что делала зима.
В классе дрожали девочки. Ольга Карловна сидела взъерошенная, злая, замотанная в платок. На руках у нее были перчатки. На ногах валенки. А девочки мерзли в сатиновых платьях.
— Мария Черкасова и Олимпиада Павловская! — Ольга Карловна вытянула шею. — Пойдите в кабинет к начальнице, попросите классные тетради.
Мака и Лисичка вскочили.
— Тихо! — загудела Ольга Карловна. — Не бежать. Тихо.
Мака и Лисичка тихо вышли за дверь.
В коридоре было совсем пусто. Из-за дверей классов доносились голоса девочек. В одном классе читали. В другом считали… Мака и Лисичка, прыгая через ступеньки, взбежали по лестнице и остановились у дверей кабинета. Начальница громко говорила кому-то:
