Полковник нажал очередную кнопку и обратился к Дине:
– Теперь наши сотрудники слышат тебя. Называй квадраты в произвольном порядке. Они должны привыкнуть к твоему голосу. – Дина кивнула. Григорьев поправил волосы, примятые наушником, и скомандовал в микрофон: – Готовность номер один!
Дина посмотрела на экран, выбрала точку и произнесла:
– E8.
Тут же на экране справа появилось крупное изображение указанного квадрата. Двое сотрудников, находившиеся в нем, переглянулись и подняли руки.
– Говори громко и уверенно, как командир, – шепнул Григорьев.
– A10!.. D32!.. C4!.. F21!.. – Дина удивленно взирала, как взрослые люди четко выполняют ее команды.
– Достаточно, – остановил тренировку полковник. – Группам захвата направиться к месту сбора митингующих! И помните, вы должны вернуться в числе первых!
Проспект опустел. Люди просочились сквозь оцепление, и ушли парами в разных направлениях.
Давыдов вышел из метро на оживленный бульвар. Дороги для автомобилей здесь были перекрыты еще утром. Поток людей двигался от Пушкинской площади к проспекту Сахарова, заполняя всю ширину бульвара. Кто-то из организаторов разъяснял в мегафон: «Сторонники левых сил идут по левой стороне бульвара, правые – по правой. Центристы и остальные – по центру сквера». Над толпой маячили красные, белые, синие и черные знамена, тут и там виднелись разномастные плакаты. Коммунисты, националисты, анархисты и демократы старались идти колоннами. За ним двигались неорганизованные группы молодежи, жаждущие зрелищ и острых ощущений.
«И как мне найти Дину, – думал Михаил. – Ее телефон по-прежнему не отвечает, а она нужна срочно».
Давыдов прикинул, как офицеры ФСБ могут использовать девушку. Ясно, что в толпе толку от нее немного. Скорее всего, она должна видеть митингующих сверху. Дина будет смотреть внимательно. Значит, он может подать знак.
На одной из скамеек в центре сквера два длинноволосых художника наспех рисовали на листах ватмана плакаты и карикатуры. Они раздавали их всем желающим. Михаил остановился напротив них, высматривая краски.
– Тебе агитку с матом или с юмором, – спросил художник с немытыми кудрями.
Давыдову было не до смеха, а мат в печатном виде он считал признаком скудоумия.
– Мне бы кисточку и белую краску.
– Рабочий инструмент не даем. Если что хочешь нарисовать, подставляй поверхность.
Михаил снял синюю бейсболку «Бригантины» и протянул художнику.
– Нарисуй мне двадцать секунд.
– Чего?
– На макушке крупные цифры два и ноль. А на козырьке буквы: сек.
