Скоро священная галера казалась уже только небольшим облачком, исчезавшим на горизонте.
Мятежный народ волновался на набережной. Весь берег был усеян народом, и оттуда неслись проклятия. Тут собралась чернь со всех трех гаваней, весь люд из вертепов Пирея и Фалера, полураздетые публичные женщины, чужеземные моряки, пьяные рабы, рыбаки и ремесленники побросавшие работу. И все они, с громкими криками и угрожающе размахивая руками, бежали навстречу подходившей к пристани лодке.
— Приставать ли нам к берегу? — спросил лодочник, поднимая весла.
Эринна взглянула на Ксантиаса.
— Народ, кажется, очень раздражен… Как нам лучше поступить, Ксантиас?
— Госпожа, по-моему, лучше пристать в другом месте.
— А за что им сердиться на нас? Что мы им сделали?
— Клянусь богами, ты совсем ребенок! — сказал лодочник. — Ты спрашиваешь, что ты им сделала? Ты лишила их большого удовольствия. Посмотри туда, где толпится народ возле статуи. Он окружает стражу пританов, которые должны были арестовать стратега. Ты помешала им захватить священную галеру. Да если бы я знал, что ты наняла меня для этого, я не повез бы тебя. Все эти люди собрались посмотреть на редкое зрелище, а ты отняла его у них; они догадались об этом, а, может быть, даже и видели тебя на корабле, и ты еще спрашиваешь, почему они так кричат? Если тебе дорога твоя жизнь, тебе следовало бы остаться на галере… Нам следовало бы укрыться где-нибудь возле мыса Алцимоса и не выходить на берег до наступления ночи.
Эринна обернулась к лодочнику, откинула складки своего плаща, — золотая пластинка блестела на груди на белом хитоне. И лодочник увидел священную сову, устремившую на него свои рубиновые глаза.
— Замолчи, — сказала Эринна.
Лодочник втянул голову и простерся ниц.
— Встань… и причаливай. Ксантиас, колесница там?
— Там, госпожа.
Лодка подошла к пристани. Разъяренная толпа бросилась навстречу с поднятыми кулаками… Но все, увидели в ту же минуту сверкающую эмблему и сейчас же в ужасе отступили.
— Атенайя, иерофантида! — закричали они.
Толкаясь, вся эта кричащая толпа расступилась перед жрицей, которая медленно поднималась по ступеням лестницы.
Ксантиас, на которого никто не обратил внимания, привел колесницу; но когда Эринна взошла на нее, ее вдруг окружило плотное кольцо людей.
— Смерть! Смерть! — кричали из задних рядов.
— Замолчите, это жрица Атенайи, — успокаивали другие.
— Тут нет никакой жрицы, — раздался чей-то голос из толпы, — кто изменяет народу, тут должен умереть!
