– Вы разве знакомы с мистером и миссис Колтон-Смит? – с легким удивлением спросила Элеонора.
– Миссис Колтон-Смит? Вы об этой женщине в платье неудачного оттенка? – спросил Дарио. – Как он называется по-английски?
– Цвет ужасающий, – согласилась Элеонора. – Кажется, это красно-коричневый. Да, он редко кому идет. Ее зовут миссис Колтон-Смит, а лысый джентльмен рядом с ней – ее муж. Мне показалось, вы их узнали.
– Да, кажется, где-то видел, но я с ними не знаком. Однако имею несчастье знать их собеседника. Алессандро Монкари, графа ди Граффео.
– Ах вот как.
Элеонора слышала это имя. Дарио был одним из молодых и пылких неапольских интеллектуалов, мечтающих о более демократическом правительстве для своего города-государства, а также стремящихся к созданию единой Италии взамен горстке мелких государств. Граф ди Граффео же, напротив, принадлежал к группе консервативных аристократов, поддерживающих неапольского короля и нынешнее правительство.
– Мерзавец, – с горечью произнес Дарио и крепко сжал губы.
Элеонору несколько удивил его пыл. Она и не предполагала, насколько глубоко, оказывается, Дарио предан делу продвижения демократии и объединения Италии.
Дарио заметил выражение ее лица и выдавил улыбку:
– У нас с ним расхождения по многим вопросам.
Элеонора, слышавшая немало их с Эдмундом дискуссий о политических проблемах королевства Неаполь, чуть улыбнулась:
– Да, знаю. Эдмунд тоже не любил этого человека.
Элеонора сочувствовала идеям неаполитанской либеральной молодежи. После поражения и изгнания Наполеона они надеялись, что новое правительство будет более демократичным. Несмотря на всю горечь, вызванную вторжением Наполеона, прежняя автократическая монархия тоже популярностью не пользовалась. Однако Венский конгресс принял решение восстановить все как было до захвата Наполеоном большей части Европы, и в результате королевство Неаполь восстановили в прежнем виде. Король продолжал самодержавное правление, подавив все надежды на мирное сосуществование монархии и законов демократического общества, как это было в Англии.
Однако Элеонора не разделяла той страстной увлеченности, какой проникся Эдмунд. И сейчас ей обсуждать эту тему вовсе не хотелось. Элеонора была в слишком хорошем настроении для разговоров о политике.
Поэтому она снова взялась за театральный бинокль и на графа ди Граффео больше не смотрела. И вдруг прямо у нее перед глазами возник лорд Нил.
Элеонора тихонько ахнула и поспешно опустила бинокль. Сердце вдруг быстро забилось. Дарио вопросительно повернулся к ней.
