Эдуарда Арсеньевича отнесли в сторону от проёма, уложили на мягкую траву, в тень молодой берёзки.
От яркого солнца у Симона вновь закружилась голова, он неуклюже сел рядом, привалясь спиной к берёзовому стволику.
Рамин достал из аптечки нашатыря, дал ему понюхать. Протянул флакончик со спиртом, Симон, не морщась, не ощутив крепости, отхлебнул глоток.
Лита пыталась привести в чувство Невелова: расстегнула воротник рубашки, протёрла лицо и шею смоченной в прохладной воде салфеткой.
– Нет… дело серьёзное, – заключил Рамин, вынимая из аптечки коробку с комплектами заправленных шприцов.
Лора стояла неподалёку, ничем не занятая, но готовая к помощи либо приходящему в себя Симону, либо Рамину с Литой.
Синички же, наоборот, отошли от остальных и, сами не сознавая для чего, вновь приблизились к входу в пещеру. Они замерли у проёма, с настороженным вниманьем уставились в клочок холодного слабеющего мерцания в глубине каменной норы.
– Чувствуешь, да? – шепотом спросила Юля.
– В пещере кто-то есть, – восхищённо прошелестела Эля, – Невидимый.
– Мы не видим его. А он видит нас.
– Да… Я ещё там, тогда… А ты?
– И я.
– Почему-то я его не боюсь.
– И я.
– Мне кажется, он… хочет, чтобы мы… Позовём его?
– Я зову.
– И я зову.
– Он не сделает нам плохого, – облизнула сухие губы Юля.
– Я знаю…
Остальные были заняты и не обращали вниманья на их нелепую медитацию. Ещё бы немного, и синички, подчинясь вздорному наважденью, полезли бы в проём, в пещеру. Лита первая случайно подняла на них взгляд.
– Вы что там делаете?
– Н-ничего, – вздрогнула Эля.
– Что увидели?
– Ничего…
– Девчонки! – опять рассердился Рамин, – Вы не понимаете, что это опасно? Что это очень опасно. Идите сюда.
– Извините, мы больше не будем, – сказала Юля.
Они неохотно отошли от проёма. Юля наклонилась к сестре.
– Он уже здесь.
– Здесь? Ага… рядом с нами.
– Он красивый. Он сильный.
– Ага. Как большая кошка.
– Нет. Как маленькая пантера. Невидимый.
– Никому ни слова о нём.
– Само собой…
Инъекция кордиамина, затем инъекция мезатона, запасённых с собой Рамином, не изменила состояния Эдуарда Арсеньевича. У него был не обычный обморок, а глубокая кома.
– Всем быстро к машине, – скомандовал Рамин.
Сбегав к проёму, заперев замком решётку, он поднял на спину Невелова и, тяжело дыша, зашагал к склону воронки. Симон пытался навязать свои услуги, но был забракован, как транспортное средство, поскольку сам ещё нетвёрдо держался на ногах.
Сиденья в микроавтобусе не раскладывались. Пострадавшего уложили на широкое заднее сиденье, устроив под голову сумку и поролоновую подушечку, которая нашлась у водителя Мити. Лита придерживала его согнутые в коленях ноги. Рамин следил за общим состоянием.
