Подруги смотрели на Людмилу так же, как и раньше, — разинув рты. Но сейчас совсем по другой причине. От былой красоты Милы не осталось и следа. К ним приближалась женщина даже не худая, а высохшая фактически до состояния мумии. Лицо ее было покрыто мелкими-мелкими морщинами, глаза, несмотря на то что ярко накрашены, блеклые, абсолютно потухшие, вместо губ две огромные, раздутые сардельки, видимо, от дешевого вкачанного в них геля. От некогда длинных пышных волос остался лишь короткий ежик. На тонких костлявых руках позвякивали браслеты.
— Здравствуйте, девочки! — плюхнулась Людмила за их столик. — Помогите мне, пожалуйста! — сразу же заявила она.
— Чего? — не поняла Анна, вконец оторопев. Ведь именно они хотели обратиться к ней за помощью.
— Трубы трубят! Налейте! — выдохнула Люда.
— Чего? — продолжала «тупить» Анна.
Лукреция молчала, словно воды в рот набрала.
— Водки налейте! — более понятно повторила свою просьбу Люда.
— Водки?! Не рановато? — удивилась Анна.
— У нас сдвинут обычный графин… тьфу, то есть график, — ответила Люда грубым, пропитым голосом.
— У нас — это у кого? — решила все-таки уточнить Анна.
— У творческих людей, — пояснила Люда и щелкнула пальцами, подзывая официанта.
Видимо, от такой творческой интеллигенции в свое время родители Лукреции и пытались уберечь свое нежное чадо.
Официант подошел очень быстро, но вместо заказа был вынужден выслушать грубую брань, состоящую сплошь из нецензурных слов. Так Людмила сожалела о сломанном ногте.
— Нам водки, — полувопросительно, полуутвердительно сказала ему Лукреция.
В это время Людмила сняла с пальца длинный ноготь, накрашенный ярко-красным лаком, и положила его в пепельницу.
У официанта глаза на лоб полезли, но он все-таки направился в сторону бара.
— И закусить что-нибудь! — крикнула ему вслед Люда.
Лукреция с Анной переглянулись.
Официант принес поллитровый графин с водкой, три рюмки и закуску, состоящую из нарезанных овощей и бутербродов с колбасой и сыром.
— Вам налить? — спросил он, потянувшись к графину, но тут же был остановлен Людой.
— Свободен! — кивнула она ему и снова щелкнула пальцами. Видимо, это был ее фирменный жест. Но тут же испуганно посмотрела на пальцы: — Фу, остальные держатся… Надо в руках себя держать, а то дощелкаюсь!
Официант удалился, красноречиво закатывая глаза, словно призывая всевышние силы оценить его мучения.
— Ну что? Вздрогнем? — прохрипела Люда, обводя окружающих тяжелым, напряженным взглядом.
