Но между нами тут же очутился взволнованный Федерико, совершенно не понимающий, почему вдруг наш разговор перешел на повышенные тона.
– Она обижена? – спросил он с таким обреченным лицом, словно перепутал кнопку на ядерном реакторе. – Что она говорит? Переведи! Пожалуйста!
Селеста подняла вверх правую бровь, сканируя меня насквозь своим зелено-карим взглядом. Сейчас она перевернет меня вверх ногами и вытрясет из моего кармана заветный клочок таинственного пергамента, а заодно и монетку из пустого желудка. Но я кое-как спас положение.
– Федерико! – обратился я к парню, тот застыл весь во внимании. – Мы с сестрой сейчас долго спорили, и она победила. Так что поцелуй ее хорошенько!
С этими словами я кинулся наутек, а влюбленный парень, не помня себя от счастья, схватил Селесту на руки, но до поцелуев дело не дошло.
– Вернись, гаденыш! Я скормлю тебя гарпиям! – закричала Селеста на чистом английском, а затем добавила что-то на итальянском.
Впрочем, последнюю фразу она так и не закончила: совершенно растерявшийся Федерико уронил свою «Чику» на пол. Селеста немного пошумела, но, кажется, ни один Федя при этом не пострадал.
Я летел по пустынному коридору, на каждом повороте благословляя ночь, потому что сейчас все спали. Ну, или почти все…
Как угорелый, я выбежал на пожарную лестницу, закрыл за собой дверь и прислонился спиной к стене, дабы перевести дыхание. От одиноких неоновых ламп на широкие серые ступени падал тусклый свет. Иногда он зловеще мерцал, словно в фильмах ужасов. В моей голове надоедливой пчелой носилась единственная фраза Селесты:
«Платой за жизнь может стать только другая жизнь!»
Я вспомнил, как в ресторане Каллисто умоляла пощадить Андреа. Тогда Селеста предложила ей выбрать другую жертву – того, кто умрет вместо скрипача. Предполагалось, что им станет именно убийца, что послал к столу отравленную бутылку вина. Но, увы, я зачем-то решил «спасти мир», и теперь Лиана лежит без сознания, а ее несчастный жених льет над ней слезы.
«Забрать придется столько же лет, сколько ты кому-то подарил! Это закон!»
И что значит этот бред? Я спас старика, исправил цифру в свитке и тем самым отсрочил его смерть на шестьдесят лет, но моя родная младшая сестра из-за этого угодила в черный список. А ведь ей только восемь, и она вполне могла бы дожить до семидесяти. Получается, что я отдал ее жизнь старику? Каждый раз, чтобы продлить жизнь одного, я забираю столько же лет у другого? Ради чьего-то отца, я пожертвовал родной сестрой? Жестокий рок!
