— Жюли… — Мечтая прикоснуться к ней хотя бы еще один только раз, Адам шагнул вперед.
Она метнулась ему навстречу, но на расстоянии вытянутой руки резко остановилась. Он сочтет ее кокеткой? Глупышкой, которая сама не знает, чего хочет? Нет, подумала Жюли. Адам все поймет правильно. И порывисто бросившись вперед, обвила руками его шею.
Он закусил губу, подавляя стон, в котором слились блаженство и облегчение. Жюли прижалась щекой к его щеке.
— Я хотела наказать тебя. Но поняла, что наказываю и себя тоже.
— Так ты действительно меня простила? Или позволишь мне остаться из жалости? — Адам затаил дыхание в ожидании ответа.
— Я испытываю к тебе целую гамму чувств, но жалость никогда в нее не входила. Никогда!
Глаза ее потемнели в предвкушении его ласк, губы приоткрылись в ожидании поцелуев.
— Жюли, я… — Признание, сбереженное в тайниках сердца, едва не прозвучало. — Ты нужна мне.
Во взгляде Адама молнией на грозовом небе сверкнула страсть — и Жюли не сдержала торжествующей улыбки. В эту ночь любимый принадлежит ей. Ей и никому другому!
— Так докажи, — потребовала она. — Докажи, насколько я тебе нужна!
Ее улыбка, ее сияющий взгляд ослепляли и завлекали, обещая земные восторги. В это мгновение Жюли ощущала себя воплощением сладострастных соблазнительниц — и Евы, и Лилит, и Цирцеи.
Адам привлек ее к себе, голова шла кругом. Им владела незамутненная, первобытная, исступленная страсть. И желание — жаркое и властное. Безумие и нетерпение подчинили себе требовательные пальцы, ненасытные губы упоенно ласкали благоуханную, нежную кожу у основания шеи.
Но вот ночная сорочка упала на пол… и Адам задохнулся. Ничего прекраснее он в жизни своей не видел. Никогда не испытывал большего наслаждения, нежели при одном только взгляде на Жюли, раскинувшуюся на кровати в ожидании его ладоней и губ. Тело ее матово мерцало в молочном лунном свете, словно изваянное из алебастра. Темные волосы рассыпались по подушке волной мягкого шелка.
Но не только ее одухотворенная, непорочная прелесть растрогала Адама. Жюли всем своим существом отзывалась на его ласки. Каждая клеточка трепетала от его прикосновений. Он слышал вздохи Жюли, ее шепот, ее стоны удовольствия. Осознание собственной власти и любовь переполняли его, кружили голову, точно хмельное вино.
Время остановилось. Апофеоз высвобождения потряс их обоих. А затем нахлынула блаженная истома, окутывая возлюбленных ласковым, зыбким туманом.
Они лежали лицом к лицу, не размыкая объятий. Оба молчали. Сердца их бились в унисон, дыхание сливалось, словно они остались одни в целом свете. Нет, они-то и заключали в себе весь мир!
