— Бывает же! — восхитился Санька. — А сам-то Макс чему учился?
— Да ничему. Когда ему было учиться? И у кого?
— Как это?
Лёха пожал плечами:
— Ты «13-й район» смотрел?
— Конечно!
— Ну вот, он такой же, как Лейто. Парень с улицы.
— Максим? — не поверил Санька.
— Ну. А что, он, по-твоему, больше похож на пай-мальчика из приличной семьи?
— Не похож, — согласился Санька.
— Нет, он такой, знаешь, дворовый пацан. Он нам как-то рассказывал, как от него соседи вешались. Да и предки тоже.
— А сейчас не вешаются?
— Сейчас нет. Сейчас он, кажется, вообще один живёт, без родителей.
— Ну он уже взрослый. А тут хоть домой не возвращайся, — вздохнул Санька.
— Да! — вспомнил Лёха. — Мне твой отец вчера звонил. Случилось что-нибудь?
— А! — Санька отмахнулся.
Обсуждать вчерашнее ему не хотелось.
Лёха понимающе замолчал.
— Знаешь, Сань, я так думаю: взрослые на то и взрослые, чтобы нам жизнь мёдом не казалась. Особенно предки. Наших ребят хоть возьми: никого нет, чтоб всё в ажуре было. Обязательно что-нибудь не так. У Илюхи батя поддаёт — будь здоров. У Дэна оба вечно в разъездах. Максим тоже не от хорошей жизни от своих ушёл. У Ника отдельная история.
Санька вспомнил встречу Никитки с отцом. А ведь и в самом деле…
— А что у Ника? — спросил он.
— У Ника вообще родители приёмные.
— Правда?
Лёха кивнул.
— Значит, — соображал Санька, — значит, и Стёпка ему не родной брат?
— Не-ет. Стёпка как раз родной. Они их обоих из детдома взяли. Только Стёпку — потому что его и хотели, а Ника — в придачу. Упросили их как-то, чтобы пацанов не делили. Они и повелись, забрали обоих. А теперь на Стёпку они надышаться не могут, а Ника не любят.
— Я заметил, — сказал Санька.
Лёха развёл руками.
— А в общем, всё это фигня. Пусть живут своей жизнью. Я родителей имею в виду. А мы будем — своей.
То, что Лёха рассказал про Никитку, заставило Саньку по-новому взглянуть на товарища. Надо же, как жизнь с людьми обходится. После такого кидалова можно вообще весь мир возненавидеть. А он, идиот, ещё ходит и всем улыбается. Теперь понятно, почему даже Максим относится к нему по-особому. Такого блаженного только пожалеть можно.
Максим, действительно, многое Нику прощал. По мелочи, конечно. Серьёзных проступков за мальчишкой не водилось. Однако опозданий, к примеру, Максим терпеть не мог, а Нику позволял задерживаться. Но может, оттого и прощал, что наивному Никитке никогда и в голову не пришло бы злоупотребить чьим-то расположением.
