Изобель почувствовала, как отвисла ее челюсть.
«Подождите», — подумала она. «Просто подождите». Случайные разбивания на пары закончились в третьем классе. Он ведь не всерьез?
— Кэйтлин Бинкли и Аланна Сато, — продолжил он. — Следующие у нас, Тодд Маркс и Ромилль Дженкинс.
Вокруг нее те, чьи имена были названы, вставали со своих мест, чтобы найти своего партнера. Изобель сидела, ошеломленная их готовностью. Нет, правда? Она что, одна почувствовала укол несправедливости? И никто не собирается возражать?
— Изобель Ланли и Ворен Нэтерс.
Она почувствовала, как ее сердце сжалось.
Ох.
О, нет. Не может быть.
Она медленно и долго поворачивала голову, не желая смотреть в противоположный конец класса. Он сидел на последнем ряду в дальнем углу, ссутулившись и уставившись прямо перед собой сквозь рваные чернильные пряди, на его тонких запястьях были браслеты из черной кожи, усеянные агрессивными серебряными шипами.
Такого просто не могло произойти.
Про голод она забыла, вместо него ее внутренности терзало беспокойство, когда она задалась вопросом, сколько из тех извращенных слухов, что она слышала о нем, правдивы. На какой-то момент она серьезно задумалась над тем, чтобы попросить поменять партнера, но, зная Свэнсона, она поняла, что пролетит так же быстро и хорошо, как и мясной рулет в столовой.
Изобель нахмурилась и закусила губу. Может быть, но только может быть, это будет не так плохо, как кажется. Еще один взгляд на него все же заставил ее думать иначе.
Скрытый занавесом черных крашеных волос, он даже не признал ее присутствия, не говоря уже о том факте, что — эй! — они должны были потратить это время на обсуждение чудовищного проекта.
Ей было любопытно, должна ли она сама подняться и пойти к нему, так как, похоже, он в ближайшее время не собирался идти в ее направлении.
Сдавшись, Изобель поднялась, забрав свою тетрадь. Она неловко схватила ремень своего рюкзака, в то время как в ее голове проносились шепотки, связанные с его именем. Это были слухи о том, что он иногда разговаривал сам с собой, занимался черной магией, и у него была татуировка в виде дурного глаза на левой лопатке. Что он жил в подвале заброшенной церкви. Что он спал в гробу.
Что он пил кровь.
Она приближалась к нему размеренными шагами, как кто-либо мог приближаться дюйм за дюймом к спящей змее.
Он развалился на стуле, одна рука лежала на столе. Он был полностью в черном, ноги в туго завязанных ботинках скрещены в лодыжках. Под его рукой находилась книга в твердом переплете крысиного черного цвета, в которую, как ей приходилось видеть раньше, он погружался несколько раз на протяжении урока.
