Леся молчала. А Зоряна, скривив лицо, заговорила, передразнивая Лесю:
— «Если вы мне подруги, то едем завтра в Севастополь! На три дня. И не спрашивайте меня ни о чем и ничего не говорите! Прошу вас! Прошу! И все!» Что было делать? Поехали, как просила. И молчали, и не спрашивали. А сейчас? Ты нам или не доверяешь, или стыдишься чего-то? Я уже просто не могу выдержать этого молчания. Марта, ну скажи ей что-нибудь, расшевели ее!
Леся молчала.
— А что я ей скажу? — ответила Марта. — Леська, как всегда, думает прежде всего о себе. Главное, лишь бы на своем настоять!..
— Ну, чего тебе не хватает, Марта, ты мне скажи, — вдруг отозвалась Леся. — Ты так говоришь, будто тебя всю жизнь обижают! Ты такая несчастная! У тебя вон нарядов всяких, как у нас с Зорькой на двоих, у нас даже меньше. У отца твоего машина. Ты — единственная дочь. С тобой носятся, все тебе разрешают. Деньги у тебя всегда есть. А ты еще ноешь. Вот пожила б ты у меня на Подзамчем да потопила бы печки всю зиму, так знала бы, что такое холод зимой на кухне, когда нет теплой воды, чтобы посуду помыть. Тогда бы и говорила...
Марта побледнела и села, повернувшись к Лесе.
— Слушайте, девчата! Нас же считают подругами! И я всегда, всегда... — подбородок ее вдруг задрожал, но она пересилила себя, минуту помолчала, и в эту минуту тяжело стало и Лесе, и Зоряне. Леся уже и рада была бы забрать свои слова обратно, но Марта продолжала:
— Я всегда делилась с вами всем, чем могла. Вы знаете, какие мама устраивала скандалы, когда я в колхозе оставила в той семье, где жила, свои платки и кофты?! Но я не о том говорю. Я виновата, что у моего отца такая должность и такой заработок? И мама работает и тоже зарабатывает. И я одна у них. Я маме давно говорила, еще когда маленькой была: почему у меня нет младшего братика или сестрички? Я так часто чувствую себя одинокой, и мне же еще завидуют. А вы! Когда мы в институте подружились, я чувствовала себя такой счастливой! Я для вас на все всегда готова, а вы пытаетесь уколоть меня совсем как чужие. И ты, Леся, ты же знаешь, как я к тебе!.. И ты это говоришь? Если вы так будете ко мне относиться, нашей дружбе придет конец. Я этого не выдержу. Я же вам всегда даю одевать свои вещи, все, что вы хотите. Только, — она шмыгнула носом, и слезы потекли из ее глаз, — разве я виновата, что у вас такие фигуры, а я маленькая и толстая?..
— Мартуся, я дура, дура! Ты меня не слушай! Я сейчас взбесилась. Не слушай меня. Я тебя люблю, очень люблю, и Зоряна любит! Я это все со злости сказала. На себя злюсь, Мартуся, только не плачь. Потому что мне и так плохо, очень плохо! Я не хочу, чтоб еще и ты на меня сердце держала! Умоляю тебя, Мартуся, не надо...
