А Ляля, я уже говорил, время от времени появлялась у Миколы. Здесь ее поведение было особенно фальшивым. Мне казалось, что все это замечают, но в действительности никто не обращал особого внимания на ее театральные жесты и псевдовеселый тон. И я тоже вскоре перестал переживать, немного даже гордился, что люди не знают, а это — моя женщина!
Когда я вернулся в Киев, наша встреча сделала меня абсолютно счастливым. Потому что весь месяц, когда меня не было в Киеве, я только о ней и думал. Представь себе, вдруг такой перерыв! Я мысленно пережил все, что было раньше, она снилась мне... Я так ревновал, что сходил с ума от одной мысли, что вдруг ей понравится кто-то другой, вдруг она забудет меня за это время. Но она встретила меня прекрасно, лучше быть не могло.
Но дальше пошло как-то хуже и хуже. Я то безумствовал, то трезвел. Постепенно я начинал понимать, что неизбежно последует дальше. Меня понемногу начали раздражать и ее начитанность, и ее неумеренные восторги перед Испанией, и даже ее увлеченность творчеством Гарсиа Лорки, ведь я и сам очень люблю этого поэта,
А больше всего донимала меня ее постоянная жажда моих заверений в любви. Чем больше она их добивалась, тем больше я отмалчивался. Она начала ревновать меня ко всем знакомым девушкам, к бывшим одноклассницам, без конца устраивала мне сцены с упреками.
Я вдруг со страхом ощутил, что становлюсь каким-то другим. Более злым, может, даже жестоким и бездушным. Может, более пустым, одним словом — недобрым. Пугался этого в себе, но чем больше она увлекалась мной, тем холоднее я делался. Для меня было более важным то, что чувствую я, переживаю. А к ее чувствам я становился все равнодушнее.
Меня начала преследовать мысль, что все идет как-то не так, что наша связь исчерпала себя, что мы слишком увязли во лжи и неискренности и внешняя фальшь влияет на суть наших отношений.
Ляля безумствовала, меня бросало из одной крайности в другую. Я уже убедил себя, что происшедшее со мной совсем не то, что называют любовью, что это просто взрыв страстей, что я не могу дать ей настоящее чувство и потому обкрадываю и ее, и самого себя. Понятное дело, что я сейчас так четко все формулирую, а тогда подобные мысли бурлили во мне хаотично и беспомощно.
Разговаривали мы немало и о себе, о наших взаимоотношениях. Несколько раз уже решали расстаться. Мне казалось, она и сама понимает, что не все у нас в порядке. Но обстоятельства складывались так, что мы снова встречались: то она приходила к Миколе по какому-то делу, то я заходил к нему в институт. И все начиналось сначала. Я к ней привык.
