Во всяком случае, граф де Сад, оказавшийся в это время в Париже, решил отправить сына к бабушке в Прованс. Наверное, эта драка действительно очень удивила его, ведь, будучи «человеком клана Конде», он не мог не знать, в каком окружении и в какой обстановке воспитывался мальчик, тем более что он состоял в переписке непосредственно с графом де Шаролэ. Впрочем, в то время малолетних детей обычно не замечали. И к бабушке Донасьена решили отправить, скорее всего, потому, что он еще не вышел из возраста, когда детьми занимались женщины и слуги.
Но судя по картине, нарисованной на основании сохранившихся документов, де Сад уже в четыре года был горд, неукротим и не смирялся даже с намеками, что кто-либо может быть хоть в чем-то выше его. Когда Соманская община узнала о прибытии в Авиньон своего сеньора, она направила к графу де Саду и его сыну-наследнику депутацию советников, дабы приветствовать их. Напомним: Соман принадлежал графу де Саду, его младший брат аббат де Сад лишь пользовался правом пожизненного проживания. Покинувшие провинцию ради придворной жизни аристократы не баловали жителей вотчин своими посещениями, предпочитая решать все дела через управляющих. Граф де Сад вполне мог считаться их «типичным представителем», променявшим деревенское спокойствие и состоятельность на превратности придворной жизни и связанное с ней расточительство. Согласившись принять депутацию и представить ей сына, граф, возможно, надеялся, что театральное представление под названием «принесение почестей феодалу» произведет впечатление на ребенка, явив ему привлекательную сторону положения знатного землевладельца. Быть может, к этому времени граф уже сознавал, что кроме родовых владений оставит сыну одни долги. А возможно, он начал уставать от придворной жизни, ибо через два года, в 1746-м, в письме к аббату он напишет: «Я родился не для того, чтобы быть придворным»… Так, может, сыну его лучше вернуться в родные края и вновь занять прочное положение состоятельного землевладельца, которое сам он некогда променял на блеск и суету двора?
Стоя рядом с графом, малыш Донасьен вполне серьезно взирал на взрослых людей, которые, преклонив колена, выражали верноподданнические чувства не только его отцу, но и ему самому, и чувствовал себя королем. Во всяком случае, исключать этого нельзя. Действительно, почему бы и нет? Людовик XIV, лишившийся отца, когда ему еще не исполнилось пяти лет (теперешний возраст Донасьена), буквально через несколько дней после его смерти приступил к исполнению королевских обязанностей. Так почему бы и Донасьену не почувствовать себя знатным сеньором, каковым он, собственно, и являлся по рождению? А на своих землях сеньор — король… Раннее приобщение к обрядовой стороне отживающего феодализма произвело огромное впечатление на юного де Сада. И невзирая на то, что к XVIII веку обрядовая сторона феодальных отношений практически канула в Лету и обязанности крестьян и арендаторов по отношению к сеньору закреплялись на бумаге нотариусом, который затем вручал документ землевладельцу или его управляющему, де Сад не раз пытался заставить жителей принадлежавших ему земель исполнять зрелищные ритуалы подчинения вассалов своему сеньору. Впрочем, без особого успеха.
