Вообще же заключу письмо тем, что для улучшения жизни человеческой есть только одно средство, всё большее и большее уяснение и сознание единой общей всем людям религиозной истины. А между тем, я думаю, японский народ при всем внешнем развитии «цивилизации», «прогресса», военной силы и славы находится теперь в самом печальном и опасном положении, так как именно этот внешний блеск и заимствование от развращенной Европы ее «научного» миросозерцания, более всего препятствует проявлению в японском народе того, что одно может дать ему благо — сознание единой для всех религиозной истины.
Чем подробнее вы ответите мне и чем больше сообщите сведений, тем я более буду вам благодарен.
Несмотря на все внешние различия,
любящий вас брат Лев Толстой.
Пишу вам по-русски, надеясь, что найдете переводчика с русского на японский язык. Думаю, простите за мою самонадеянность, что и те книги, которые посылаю, могли бы быть не лишены интереса для японцев.
Печатается по копии, сверенной с пятью черновиками, представляющими собою машинописные варианты с собственноручными поправками и приписками Толстого как поверх строк, так и на отдельных листах бумаги. Кроме того, сохранился черновик-автограф начала письма и небольших частей его продолжения. В качестве основного принимается последний вариант, который был отправлен Э. Мооду для перевода его на английский язык (см. письмо № 206). Публикуется в России впервые. Было напечатано Моодом на английском языке в его биографии: Aylmer Maude, «The life of Tolstoy», 2, London, 1910.
Основанием датировки служат: а) даты, поставленные на черновиках; б) копия, где письмо датировано 17 марта; в) помета на конверте об ответе Толстого 19 марта; д) записи Толстого в Дневнике 10, 12, 13, 17, 19 марта (т. 58, стр. 23—27).
Ответ на письмо от 4 февраля нов. ст. 1910 г. японца Киносукэ Шираиши — христианского пастора из г. Кофу близ Токио.
Киносукэ Шираиши писал, что он внимательно прочитал ряд произведений Толстого. Признавая принципиальную правоту утверждений Толстого, что для улучшения жизни людей необходимо отказываться от военной службы, от платежа налогов государству и пр., он все же колеблется в возможности проводить на деле учение непротивления злу насилием в современных условиях, когда «жестокость и развращенность царят во всем мире». О жизни японского народа он писал: «Что касается нашего государства — Японии, то оно спешно готовит много военных судов, стоящих сотни миллионов иен в год. Оно организовало огромную армию, сравнительно с такими маленькими островами. Посредством налогов, прямых и косвенных, оно высасывает из народа все жизненные соки. Земледельцы, ремесленники и так называемый простой народ обречены на полное разорение. Бедность, нищета господствуют во всей Японии. Как результат всего этого — сиротские приюты, которых не менее 40 во всей Японии, — наполнены сиротами и детьми обездоленных. Как нам, простому народу, избавиться от социального зла?.. Горе государству, насилием заставляющему несчастный народ повиноваться ему! За последние годы гонение на социалистов стало очень ожесточенным. Почти все они были схвачены и посажены в тюрьму по обвинению в бунте. Говорят, что правительство привило им бациллу туберкулеза. Я ужасно сожалею о них, о социалистах — искренних, горячих и прямодушных общественных реформаторах. Я думаю, что японское правительство гораздо более жестоко, нежели русское... Я знаю, что ваше учение о непротивлении соответствует внутренней природе человека, которая и есть истинное «я» человека. Но не бывает ли, хоть изредка, такого человека, который представляет из себя зверя в образе человека? Мне пришлось встретиться с таким человеком-зверем. Он убил своего благодетеля и много других людей, изнасиловал много женщин, женился и бросал жен. Очень трудно решить, как поступить с таким человеком. Если мы будем препятствовать такому зверю и, спасая невинную жертву, постараемся убить его, то можно ли счесть это грехом? Если это так, то это кажется мне слишком жестоким. Мы можем пожертвовать собой, но мы не можем, видя гибель невинной жертвы, не постараться спасти ее.
