[овию]. Если же пал или пала, то знать, что искупления этого греха нет иного, как 1) освободить[ся] вместе от соблазна похоти и 2) воспитать детей слуг Богу. —
>55>3) Тщеславие есть первое, самое грубое орудие совершенствования — орудие против животной похоти. Но потом надо лечиться от лекарства. И это трудно. — Боголюбие больше не знаю.
>56 Теперь 9 часов, иду наверх. Золот[арев] спит.
1 Мая. Если буду жив.
[5 мая. Пирогово.] Писал письма, сеял и пахал. 2-го. Писал статью о пьянстве и кончил. Очень устал, вечером пахал, очень устал, лихорадочное состояние. 3-го поправил статью и поехал с Машей в Пирогово. Поздно приехали. Опять лихорадка. 4-го. Дурно спал и ничего не делал. Вечером ходил до Ржавы и назад. Очень нездоровится.
>57>Сегодня 5 мая. Пирогово. 90. Встал рано, слаб. Немного яснее в голове. Сережа не пьет и не курит два месяца. И замечательная ясность головы. Вчера думал к статье о пьянстве. 1) Человеку нужно разрешить нечто трудное, чтобы идти вперед, надо осветить, и вот он затемняет наркот[иками]. 2) Человек упирается в то же затруднение и не разрешает. Для движения вперед нужна ясность, ее-тο затемняют. 3) Нужно самое острое, его-то сшибают. —
Единственн[ое], во что можно верить, это то, что добро — добро, что его можно и должно делать без награды.
Обращение к Б[огу] как к личности нужно, когда сам себя чувствуешь слабым — личностью; когда силен — не чувствуешь себя личностью и живешь, когда слаб — только просишь. Лицо — прости, помоги мне, лицу.
9-го Мая 1890 г. Пирогово.>58 Всё болен. Идет не лучше. Нынче думал:
1) Многие из тех мыслей, которые я высказывал последнее время, принадлежат не мне, а людям, чувствующим родство со мною и обращающимся ко мне с своими вопросами, недоумениями, мыслями, планами. Так основная мысль, скорее сказать, чувство, Крейцеровой Сонаты принадлежит одной женщине, славянке, писавшей мне комическое по языку письмо, но замечательное по содержанию об угнетении женщин половыми требованиями. Потом она была у меня и оставила сильное впечатление. Мысль о том, что стих Матфея: если взглянешь на женщину с вожделением и т. д. относится не только к чужим женам, но и к своей, передана мне англичанином, писавшим это. И так много других.
2) Поразительная противуположность между отношением людей к двум отделам знания: тем, что называется нравственным учением, религией даже, и тем, что любят называть наукой. Люди, далеко ушедшие в первом разряде знаний — нравственном учении, большей частью образцами своими ставят предшествующих учителей: Менций — Конфуция, Платон — Сократа, Будда — Браминов, Христос — Исаия. Учители эти всегда считают себя ничего не знающими (Сократ прямо говорит это). Мудрость свою считают перешедшей к ним от предков; свою же ничтожною. Совершенно противоположно смотрят люди так называемой науки: им всегда кажется, что до них никто ничего не знал. Что только теперь наука находится в обладании, если не всей, то такой доли истины, о которой не смели мечтать предшествующие. Если человек науки вспомнит о том, как смотрели предшествующие люди науки же на мироздание, на устройство человеческого тела, на происхождение мира и того, что его наполняет, и проч[ее], то он так уверен что ошибались все предшествующие, но не он, что не может не презирать всей научной деятельности, кроме своей, своего времени.
