— Рамочку хорошенькую, мадам.
— На какую цену? — спросила дама, быстрой ловко перебирая руками в митенках, с опухшими сочленениями пальцев, рамки разных фасонов. — Эти на 50 копеек, а эти подороже. А вот это очень миленький, новый фасон, рубль двадцать.
— Ну, давайте эту. Да нельзя ли уступить? Возьмите рубль.
— У нас не торгуются, — достойно сказала дама.
— Ну, Бог с вами, — сказал Махин, кладя на витрину купон.
— Давайте рамочку и сдачу, да поскорее. Нам в театр не опоздать.
— Еще успеете, — сказала дама и стала близорукими глазами рассматривать купон.
— Мило будет в этой рамочке. А? — сказал Махин, обращаясь к Мите.
— Нет ли у вас других денег? — сказала продавщица.
— То-то и горе, что нету. Мне дал отец, надо же разменять.
— Да неужели нет рубля двадцати?
— Есть 50 копеек. Да что же, вы боитесь, что мы вас обманываем фальшивыми деньгами?
— Нет, я ничего.
— Так давайте назад. Мы разменяем.
— Так сколько вам?
— Да стало-быть, одиннадцать с чем-то.
Продавщица пощелкала на счетах, отперла конторку, достала 10 рублей бумажкой и, пошевелив рукой в мелочи, собрала еще 6 двугривенных и два пятака.
— Потрудитесь завернуть, — сказал Махин, неторопливо взяв деньги.
— Сейчас.
Продавщица завернула и завязала бечевкой.
Митя перевел дыхание только, когда колокольчик входной двери зазвенел за ними, и они вышли на улицу.
— Ну вот тебе 10 рублей, а эти дай мне. Я тебе отдам.
И Махин ушел в театр, а Митя пошел к Грушецкому и рассчитался с ним.
Через час после ухода гимназистов хозяин магазина пришел домой и стал считать выручку.
— Ах, дура косолапая! Вот дура-то, — закричал он на свою жену, увидав купон и тотчас же заметив подделку. — И зачем брать купоны.
— Да ты сам, Женя, брал при мне, и именно двенадцатирублевые, — сказала жена, сконфуженная, огорченная и готовая плакать. — Я и сама не знаю, как они меня обморочили, — говорила она, — гимназисты. Красивый молодой человек, казался такой комильфотный.
— Комильфотная дура, — продолжал браниться муж, считая кассу. — Я беру купон, так знаю и вижу, что на нем написано. А ты, я чай, только рожу гимназистов рассматривала на старости лет.
Этого не выдержала жена и сама рассердилась.
— Настоящий мужчина! Только других осуждать, а сам проиграешь в карты 54 рубля — это ничего.
— Я — другое дело.
— Не хочу с тобой говорить, — сказала жена и ушла в свою комнату и стала вспоминать, как в ее семье не хотели выдавать ее замуж, считая мужа ее гораздо ниже по положению, и как она одна настояла на этом браке; вспомнила про своего умершего ребенка, равнодушие мужа к этой потере и возненавидела мужа так, что подумала о том, как бы хорошо было, если бы он умер. Но, подумав это, она испугалась своих чувств и поторопилась одеться и уйти. Когда ее муж вернулся в квартиру, жены уже не было. Она, не дожидаясь его, оделась и одна уехала к знакомому учителю французского языка, который звал нынче на вечер.
