Ирма Андреевна с недоумением посмотрела на коллегу.
— Я хочу оставить послание Осипу Эмильевичу, — с пафосом заявила Пучкова.
Солнцева не поняла, о чем речь, но полезла в свою крохотную сумочку, которую не выпускала все время заточения из рук, и достала тюбик с помадой.
— Отлично! — Актриса схватила золотую «бомбочку», как бесценную добычу.
Лишь Килька и Петруччо не участвовали в торжестве, сидя на полу и затравленно оглядывая зал. К ним подбежала Тетка-тусовщица и, злобно брызгая слюной, заорала:
— Жаль, что отменили смертную казнь! Я бы лично вас расстреляла. Гаденыши, выродки!
Ее пыталась оттащить от мальчишек Оппозиционная журналистка:
— Вы дура, женщина, законченная дурр-ра! Они же надают вам по морде и будут правы.
Но Волки с застывшими серыми лицами смотрели на людей, которые, как Тетка, должны были их проклинать и ненавидеть, но сейчас, в минуту восторга, старались не смотреть на своих мучителей, забыть об их существовании…
— Да, мы отслеживаем его переговоры по рации. Он дал команду водителю. Машина двинулась из Проточного переулка. Короткий джип «ренглер»… Конечно, поместится не более пяти-шести человек… — отрывисто докладывал генерал Крутой президенту России по телефону.
— Да, все готово к ликвидации банды и выводу людей. Потерь среди заложников нет: мы следили за залом. Сцена, где находились люди, хорошо просматривалась… Нет, всего зала видно не было, особенно зону у входа, но ни одного заложника не подпускали к дверям, по моей информации. По последним данным, — генерал скосил глаза на листок, подсунутый ему заместителем Мягким, — Грунов вывел из зала, по-видимому, для своего прикрытия, одного из заложников. Его личность уточняется… Нет, не публичное лицо… Слушаюсь!
Генерал, отдуваясь, положил трубку и посмотрел на Мягкого, лицо которого было болезненнобледно.
— Что, Андрюша, что?
— Либо он сменил канал, либо у него до черта этих раций. Словом, мы не слышим его.
— Со-ба-ка, — отчетливо сказал Крутой.
— Все, машина въезжает на точку! — крикнул Мягкий, указывая на большой монитор на столе Крутого, по которому передавалось изображение с улицы Замазина.
По приказу генерала военные машины, «скорые» и пожарные были отогнаны, чтобы образовать коридор для проезда джипа террористов.
Первым из здания вышел Евгений Онежский, которого держал под автоматным дулом Грунов, обнимавший худого очкарика в костюме и галстуке. За ними из дома вышел долговязый рыжий человек с двумя баулами на плечах, боязливо озирающийся и гнущийся под непомерной для него ношей.
