Неподалеку от этого дома, рядом с ДК железнодорожников, построен по моему проекту железнодорожный техникум; здание техникума должно быть и серьезно, и выразительно, но не претендовать на первую роль, хотя по высоте и больше Дворца, должно подчиняться ему. Этому деликатному обстоятельству пришлось посвятить немало усилий. Пришлось «сбивать» скульптуры (еще в проекте отказываться от них), многое упростить. Примечательностью здания назвала бы цилиндрический объем на углу с круглыми колонными залами под купольными сводами на каждом этаже.
Дорогие мои однокашники! Прекрасные мои! Сейчас, из дали воспоминаний, я еще больше чем прежде любуюсь вами — лохматыми, кудрявыми, вспоминая о том времени, когда вместе работали, спорили, помогали друг другу в авральные дни и ночи, корпели над конкурсными проектами.
Первые годы все мы жили в гостинице «Южный Урал», и вместе с нами городской архитектор Иван Еремеевич Чернядьев. Самобытная личность! О нем нужен отдельный рассказ. Без его поддержки не был бы таким плодотворным начальный период нашего творчества.
Какая это была жизнеспособная, спаянная группа голодранцев! На неустроенность внимания не обращали. Работали взахлеб: и после рабочего дня, и сверх объема, дабы не мыслить штучным зданием, а прочувствовать, как оно впишется в окружающую среду, не диссонирует ли с близлежащими домами. Вот и шли из-под наших рук развертки, перспективы сверх необходимого, положенного. Или — сверхнеобходимые?!
Может, потому и умиротворяет, притягивает созданная таким образом архитектура?..
Галина Зализовская
Один город и вся жизнь
Из семейных преданий
В ночь под Новый год
31 декабря 1926 года я проснулась с ощущением чего-то радостного. Наступает Новый год! Мама всегда говорила, что в ночь под Новый год случаются всякие приятные неожиданности и даже чудеса.
Вдруг мне послышался из кухни взволнованный, почти плачущий голос мамы, и другой голос — соседки Прасковьи Ивановны. Мы жили, семь семейств, на втором этаже каменного дома по улице Мастерской, ныне Советской.
Спрыгнув с кровати и накинув платье, несусь на кухню и замираю на пороге: мама, моя милая нежная мама, сидит на кухонной лавке и плачет. А у русской печи валяются мокрые обуглившиеся поленья, на столе расплывается выложенное тесто.
Я обнимаю маму, осторожно прижимаясь к ней. Я знаю — мы ждем ребенка, а он должен появиться в начале марта. Прасковья Ивановна тоже подходит к маме, гладит ей плечи и ласково говорит: «Анюта, перестань плакать, это вредно. Пойдем. Ляг и успокойся. С тестом я сама управлюсь, больше никто дрова из печи не выбросит».
