Ратлидж улыбнулся:
— Нет, я ни разу не видел ее. Вы когда-нибудь слышали о том, что она собиралась стать врачом?
— Нет, но, если бы услышала нечто подобное, я бы не удивилась. Элинор Грей, насколько я помню, отличалась красотой, денег у нее было столько, что она не знала, на что их тратить, а ее род восходит к самому Вильгельму Завоевателю… или, может быть, Альфреду Великому. И вместе с тем… она как-то растрачивала себя впустую. Прожигала жизнь. Львиную долю сил она тратила на какие-то мелкие увлечения… вроде суфражизма. А потом началась война. Она устраивала столовые для солдат, вечно ездила по госпиталям, писала письма за раненых, требовала, чтобы с ними лучше обращались, содержали в достойных условиях. Я слышала, что она превосходная наездница и устроила целую кампанию за то, чтобы на фронте не мучили лошадей…
— Вы довольно много знаете о женщине, которую никогда не видели.
Хозяйка лавки снова пожала плечами:
— Если хотите знать, я ей завидовала. Поэтому охотно слушала, что о ней говорят. Будь у меня ее деньги и ее происхождение, я бы сделала хорошую партию, удачно вышла замуж и не переступала порога этой лавки… Извините, мне нужно закончить шляпку к вечеру. Вы хотите еще что-то узнать?
— Насколько я понимаю, у вас снимает комнату некая Доротея Макинтайр…
— Да, верно, но оставьте ее в покое, слышите? Она смертельно боится половины здешних жителей, и ей не станет лучше, если ее начнет преследовать полиция. Фиону и ее тетку Эласадж она просто боготворит… Точнее, боготворила. По моему скромному мнению, Эласадж следовало бы расстрелять за то, что она толкнула девушку в злобные когти мистера Эллиота!
— В каком смысле — злобные?
— Доротея — глупышка, которая никогда никому не делала ничего дурного, а он только и допытывается, нет ли у нее на душе грехов, в которых она не исповедовалась. Когда речь заходит о грехах, он хуже инквизиции! А она прямо до отчаяния дошла: думает, все, что она делает, недостойно его. Вот почему я сдала ей комнату. Я решила, будет уж совсем жестоко, если ей еще и жить придется под одной крышей с Эллиотом. Хотя мне не очень хотелось селить сюда постороннего человека, я получаю огромное удовлетворение, когда думаю, что Доротее у меня не приходится без конца мыть полы, таскать уголь, готовить, приносить от миссис Тернбулл выстиранное белье… Я уже не говорю о других делах, которые он на нее взваливает. А все потому, что священник из скупости не хочет нанимать еще одну служанку. Видите ли, он принял ее, когда у нее не было работы, и он не дает ей забыть, как она обязана ему за его… доброту! — Глаза мисс Тейт сверкнули.
