— Возможно, вы поняли, что анонимные письма приносят свои плоды, и захотели защититься.
— В таком случае я поступила бы умнее! Я бы… Я никак не могла… То письмо… иногда оно снится мне по ночам. Оно меня пугает. Мне показали его — почерк незнакомый. Я спрашивала мистера Эллиота, знает ли он, кто прислал ему письмо, но он уверяет, что нет. Он велел мне положиться на милосердие суда и спасти свою бессмертную душу. Я спрашивала у полицейских, нашли ли они отправителя, и мне сказали, что им не обязательно его искать. А ведь автор письма значит для них так же много, как и для меня!
— Как по-вашему, могла его написать Элинор Грей? Из лучших побуждений, не представляя, что из всего получится?
Ратлиджу показалось, что имя Элинор Грей ничего не говорит Фионе.
— С какой стати постороннему человеку защищать меня? Никаких Греев я не знаю. И определенно не знаю никакой Элинор Грей. Спрашивайте ее, а не меня.
Ратлидж замялся. У него так болела голова, что он едва мог дышать, не то что здраво мыслить.
— У нас есть веские основания полагать, что ребенка, которого вы воспитываете и называете своим сыном, родила Элинор Грей.
На лице Фионы промелькнула тень, но исчезла так быстро, что Ратлидж не был уверен в том, что именно он увидел. Она пыталась улыбнуться? Нет, что-то другое.
— Чего вы от меня хотите? Лжи? Я не знаю женщину, о которой вы говорите.
— Может быть, вы не знали, как ее зовут. Может быть, она умерла в результате несчастного случая? Например, после болезни… или родов?
Фиона печально улыбнулась:
— Если ваша Элинор Грей умерла, как могла она написать мистеру Эллиоту… или другим?
Туше!
— У Греев есть деньги. Они способны дать мальчику больше, чем вы. Наверное, нам удастся договориться, что бы вы виделись с ним. Вы не совсем оторветесь от него… В переполненном сиротском приюте он не получит той любви и заботы, которые ему нужны. Неужели вам безразлично, что с ним будет?
— Инспектор, его судьба мне небезразлична, — устало ответила Фиона, — но не настолько, чтобы я вас обманывала. Я не знакома с Элинор Грей. Я ничего не знаю о том, где и когда она могла умереть, не могу сказать вам, рожала ли она ребенка. И ее родственникам я ничем не могу помочь, кроме правды. Я говорю правду! — В ее голосе слышалось разочарование. — Вот что, значит, вам нужно… Вы из-за этого приехали сюда? Вам нужно как-то утешить родственников, чья дочь попала в беду? У меня тоже горе, но мне никто не рассказывает о сыне… Я не знаю, здоров он или болен, помнит меня или его заставили обо мне забыть. — Казалось, она вот-вот расплачется, но она сдержалась и взяла себя в руки. Ратлидж заметил в ее глазах слезы.
