— А ведь он прав! — хрипло сказал Дрововоз. — Надо раздобыть лодку…
— Моторную, — уточнил деловито Василек.
— Хорошо бы на подводных крыльях, — мечтательно добавила Светка.
— И будем искать такой остров, — победоносно закончил Ленька.
Правда, мне не хотелось мириться с поражением, и я спросил:
— У тебя хоть один остров на примете есть?
Ленька отвел глаза в сторону.
— Вообще-то есть… этот… как его… Врунгеля.
— Врангеля! — покатился я со смеху. — Географ! Сам ты Врунгель!
Ленька сник. Поражение его было полное. Спорить со мной он не смел — в географии я был дока. После того как я исправил «двойку», я так увлекся этой наукой, что изучил ее от корки до корки, никто не мог со мной тягаться, даже отличница Тоня Шевырева.
Мне стало жалко Леньку, и я сказал:
— Да… знать бы, где такой остров, — я взглянул на книгу и продолжал: — Если бы в один прекрасный день открылась дверь и вошел старый просоленный пират Билли Боне, знающий тайну острова сокровищ…
Открылась дверь, и вошел Ксаныч. Вид у него был озабоченный.
— Тут такая новость. Приехал журналист, который про нас в газетах писал… в общем, вы его знаете.
— Знаем! — нестройно ответили мы и переглянулись.
— Еще что-то про нас напишет? — испуганно спросил Василек.
— А ты славы боишься? — поддел его Ксаныч. Василек потупился.
— Ничего я не боюсь… А только дразнятся потом.
В одной газете про Василька было написано, что у него «ясные голубые глаза», и девчонки стали называть его «голубоглазенький».
— Крепись, — Ксаныч похлопал его по плечу. — Испытание славой не все выдерживают.
Тут вошел журналист. Мы сначала не узнали его, потому что он весь зарос бородой. Но он объяснил, что приехал из Арктики, а там все отпускают бороды, чтобы теплее было.
И он попросил слова.
Слово автора
Прошло два года, и герои мои повзрослели.
Увидел я их и не узнал. Батюшки! Как растут сейчас дети! Не то что в наше время. Помню, я уже закончил седьмой класс и каждый день украдкой становился к косяку двери, на котором чернели едва заметные карандашные черточки. Чернели густо, слипались друг с другом, никак не желали вытягиваться вверх размашистой лесенкой. «Нет, никогда я не вырасту большим!» — с отчаянием думал я.
Летом в детском доме начался ремонт, и все мои черточки закрасил маляр дядя Терентий…
А потом я поступил в мореходное училище, и на первом же построении меня поставили на «шкентель», на левый фланг… Какой же ты маленький, пятнадцатилетний капитан!
Все мы тогда, в послевоенное время, росли плохо.
