Ночью малолеток ошмонали, выдали сухой паек — буханка черного непропеченного хлеба и маленький кулечек кильки — и на «воронках» отвезли на вокзал.
Столыпинский вагон многие ребята видели впервые. Всех закрыли в одном купе, и поезд тронулся в сторону Свердловска. В вагоне духотища. Ян зашел в купе первый и занял третью полку. Лежать хорошо, но большинство пацанов еле уместились внизу.
Ребята приутихли. Каждый думал о зоне. Куда их везут? Как они жить будут?
Рано утром почтово-багажный прибыл в Свердловск. Ребят отвезли в тюрьму и рассадили по камерам. Поужинав, пацаны, не спавшие всю ночь, завалились на боковую.
Через неделю шестерых пацанов забрали на этап в Челябинск.
В челябинской тюрьме Ян пробыл недолго — и снова «Столыпин». Теперь парни знали: из везут в одлянскую колонию.
Конвойный коленкой запихал последнего малолетку в купе и задернул решетчатую дверь.
Стояла весна. Окна в «Столыпине» еще не открыли, солнце накалило вагон, да и зеки надышали. Парни, прижавшись друг к другу, истекали потом. Все в зимней одежде. Хотелось пить, но конвой воды не давал.
Взросляки материли конвой, называя солдат эсесовцами. Солдаты, как овчарки, огрызались и советовали придержать языки, обещая кой-кому посчитать ребра.
Через час зеки запросились в туалет, конвой все же их напоил. Но солдаты водить в туалет не хотели. Зеки требовали начальника конвоя. Он пришел и дал указание водить на оправку, а то самые отчаянные обещали оправляться через решетку.
Худенький парень от духоты и жарищи потерял сознание, и малолетки закричали. Начальник конвоя приказал солдатам занести парня к себе в купе. Там он пришел в себя и до самого Сыростана, как король, просидел в служебном помещении.
Поезд остановился, и малолетки, щурясь от солнца, выпрыгнули на землю. Их ждал лагерный конвой.
