Мысль о преступности замысла нисколько не смущала мерзавца. Бамбош принадлежал к новому поколению негодяев, чьи жестокость и развращенность намного превосходили злодейские качества прежних преступников. Для нынешних молодых преступность — как бы естественное состояние. Они действуют совершенно спокойно. Убить человека для них почти то же, что раздавить насекомое или свернуть шею птенцу. Бамбош уничтожил бы князя не задумываясь, если бы при этом не рисковал собой. Он был по натуре трусом, этот наглец.
Дойдя до улицы Ош, он прищелкнул пальцами, сказав себе: «Самые простые средства всегда оказываются самыми лучшими… Я, кажется, придумал…»
Развлекаясь в обществе богатых бездельников, князь выпивал много шампанского и изысканных вин, без конца курил дорогие сигары. После этого у него все горело внутри и мучила жажда, дома он заглушал ее водой, не прикасаясь к спиртному. С тех пор, как под его попечением оказалась больная Жермена, молодой человек почти никуда не выходил, вел жизнь едва ли не аскета, но привычка потреблять много воды его не оставляла. Днем он почти все время проводил в курительной. Навещая больную, Мишель шел через комнату, служившую библиотекой и гостиной. Там, посередине, на столике, покрытом дорогой восточной тканью, на большом хрустальном подносе всегда стоял питьевой прибор: графин, полный прозрачной воды, стакан, сахарница, ложечка и бутылочки с разными сиропами. Воду предварительно пропускали через фарфоровые фильтры, чтобы туда не попала не только соринка, но и никакие микробы, или, по-иному, бактерии[27], которых все так боятся с тех пор, как их открыли; при этом большинство не догадывается, что этих крохотных убийц невозможно «выловить» никакими фильтрами, что доказал великий ученый Луи Пастер.
Бамбош по обязанностям своей службы имел сюда доступ. Парень сказал себе: «Вот куда я налью яд». И вот он заявился, чтоб якобы помешать дрова в камине; без малейшего колебания влил в графин смертельный яд и спокойно удалился, бормоча себе под нос: «Как только князь захочет пить, ему придет каюк».
Не миновало и пяти минут, как Мишель, выйдя из курительной, стал на цыпочках пробираться через гостиную, чтобы узнать у монахини, спит ли Жермена. Проходя мимо графина, он почти машинально протянул руку, чтобы налить в стакан воды…
В поезде, что прибывает в двенадцать часов пятьдесят минут на парижский вокзал Сен-Лазар, находился человек, по-видимому, жаждавший поскорее доехать. Ему казалось, будто кондуктор слишком долго держит состав на остановках, что вообще состав двигается медленнее, чем следовало, хотя все это совершенно не соответствовало действительности. Пассажир прямо кипел от нетерпения, сидя между двумя тучными скотопромышленниками, — те мирно беседовали о делах своей профессии.
