Там толпилось с дюжину мальчишек его возраста или даже младше. Многие попали сюда прямо с улицы. Все они жили, как умели, бродяжничали, воровали и оставляли в дураках городских гвардейцев. На некоторых были старые лохмотья, а те, кому удалось приодеться здесь, в доме сфинкса, выглядели очень живописно, чтобы не сказать смешно: в разноцветных рубахах и в разной длины штанах. Такие странные пестрые костюмы больше походили на маскарадные наряды, чем на обычную одежду. Серафин только потом понял, что все эти вещи относились к прежним эпохам и были извлечены из старинных сундуков и темных кладовых в доме женщины-сфинкса. И он снова спросил себя, сколько же времени живет Лалапея в Венеции. Сама она так и не ответила ему на этот вопрос.
У Дарио хватило ума взять себе штаны и рубашку из темно-лилового вельвета, чтобы ночью слиться с темнотой. Остальным, кто об этом не позаботился, не удастся участвовать в военной операции. Они об этом еще не знали, Серафин уже так решил для себя. Он не мог полагаться на тех, кто не думает о деле всерьез.
— Ты не думаешь о деле, — сказал Дарио, словно угадав мысли Серафина и обратив против него его же собственный аргумент. — Мы не можем на тебя положиться, ты все время помышляешь о чем-то другом.
— Потому-то мне и надо отлучиться. — Серафин старался не смотреть на ребят, которые молча прислушивались к каждому их слову. — Для того чтобы не думать ни о чем другом, кроме предстоящей ночи, мне нужно уладить одно важное дело. Иначе это будет меня отвлекать.
— И какое же такое важное дело?
Серафин колебался. Почему Дарио к нему пристал? Вряд ли он хочет его, Серафина, выставить трусом перед остальными. Дарио не оспаривает и главенствующей роли Серафина в предстоящей вылазке (Серафин первый назвал Дарио «предводителем», да и вообще предпочитал никогда не лезть в вожаки и действовать в одиночку). Нет, Дарио просто-напросто сгорал от любопытства. А может быть, даже догадывался о том, что собирается предпринять Серафин. И чувствовал себя немного не в своей тарелке.
«Наверное, Лалапея ему обо всем рассказала, — продолжал раздумывать Серафин. — И он все же хочет, чтобы меня считали дезертиром, хотя его самого что-то гложет. Наскакивает на меня, а в душе зол на самого себя».
— Мне надо пойти на канал Изгнанников, — сказал он и посмотрел Дарио в лицо. Интересно, как тот отзовется на такое сообщение: будет удивляться, негодовать или злиться?
Но, к удивлению Серафина, Дарио вдруг растерялся.
