Правда, в память врезались описания опасностей, пережитых Барбриджем в Аду. Там должны обитать жуткие чудовища, которые поджидают свои жертвы за каждым камнем и за каждым… да, деревом. Она была уверена, что слышала это слово — «деревья». Железные деревья с листьями, острыми, как бритвенные лезвия. Но здесь, во всяком случае в этой части Ада, вообще нет никакой поросли, ни железной, ни древесной.
Мерле еще помнила, что в Аду живут дикие страшилища, которые полчищами бродят по горам и долинам, что там все горит на вечном огне, и есть скалы, которые вдруг распахивают крылья и взлетают; есть корабли из человеческих костей, бороздящие адские океаны из кипящей вулканической лавы. Такие картины, некогда поразившие ее воображение, навсегда врезались ей в память.
Однако здесь всего этого не было и в помине.
Она была разочарована, но вместе с тем и обрадована. Одних убийц-лилимов им вполне хватало, а от хищных людоедов и всякой другой нечисти вполне можно отказаться. Но все-таки было досадно, что подобными леденящими кровь картинами Ада ей столько лет морочили голову.
Правда, Ад был так огромен, что, как и на земле, здесь тоже могли существовать самые разные виды и пейзажи. Если бы, например, пришелец из других миров попал в Сахару, он ведь тоже был бы очень разочарован, после того как наслушался бы рассказов о прекрасных дворцах и каналах Венеции. Да он, наверное, и не поверил бы, что такая Венеция вообще существует.
Мерле снова подобралась к краю каменной ушной раковины и стала обозревать бесплодную равнину, простиравшуюся далеко внизу. Все так, как было, — никаких признаков жизни. Ее удивляло, что при такой бешеной скорости, с какой они мчались, не ощущалось не то чтобы встречного ветерка, но даже слабого дуновения воздуха.
Ей надоело смотреть на скучный ландшафт, особенно после того, что пришлось недавно пережить, — и она оглянулась назад, на вторую каменную голову, летящую за ними на некотором отдалении. Третий же череп ей не был виден, он летел с другой стороны.
Ее охватил внезапный испуг. Усталость и уныние мигом исчезли.
— Но ведь это… — Она не смогла закончить фразу. И через секунду спросила: — Ты его видишь?
— Я гляжу твоими глазами, Мерле. Конечно, я его вижу.
На нижней губе второй каменной головы лежал человек.
Вернее, не лежал, а безжизненно висел — нижняя часть его тела внутри, а ноги снаружи. Словно огромный каменный рот его начал было втягивать, желая заглотнуть, да вдруг о нем позабыл. Руки болтались, как у тряпичной куклы; голова свисала с края губы, лицо скрывали длинные снежно-белые волосы. Мерле подумала, что это — женщина, но тут человек приподнял голову и посмотрел на нее. Белые космы мешали ей разглядеть его лицо, но, несмотря на расстояние, она успела заметить, каким он был истощенным и изможденным. Бледная, как у мертвеца, физиономия почти не отличалась цветом от белых волос.
