Серафин чувствовал себя несчастным и одиноким. Он знал, что Мерле бежала из Венеции верхом на каменном льве, и, несмотря на свое мрачное настроение, был за нее рад. В любом случае, ей теперь не грозит опасность, если, конечно, она смогла вырваться из кольца осаждавших Лагуну армий Египетской Империи и если ее не захватили солнечные лодки.
Но Серафина тревожило не одно только ожидаемое вторжение врагов. Конечно, страх перед египтянами был велик, но с ним Серафин — сам не зная, каким образом — свыкся. Падение Венеции было неизбежно.
А вот нечто другое его беспокоило больше, не давало уснуть и мучило день и ночь. На душе было так тяжело, что кусок в горло не шел. Иногда, правда, он вспоминал о хлебе, но такое бывало не часто. Сухарь, брошенный рыбам в канал, он оставил себе на ужин.
Ему теперь приходилось заботиться о Юнипе, девочке с зеркальными глазами, и, конечно, об Арчимбольдо, старом волшебнике-зеркальщике, жившем на канале Изгнанников. Ведь это Арчимбольдо вызволил из приюта Юнипу и Мерле и сделал своими ученицами. Но мастер Арчимбольдо, — как недавно узнал Серафин, — взял на себя обязательство в самом скором времени отдать Юнипу Властелину Ада Лорду Свету.
Серафин уговорил старика волшебника выдать свою тайну и обо всем рассказать.
Арчимбольдо выглядел подавленным и расстроенным. Дело в том, что многие годы он втайне поставлял Лорду Свету свои волшебные зеркала. Иной раз он предлагал изготовленное зеркало Таламару, посланнику Лорда Света. Однажды Таламар сделал старику необычное предложение, которое Арчимбольдо после долгих колебаний принял. Он должен был вернуть слепой Юнипе зрение с помощью своего магического искусства. Сам по себе этот поступок заслуживал похвалы и благодарности: Юнипа увидела солнце, и с каждым днем ее зрение становилось острее.
Но на этом история не закончилась. Лорд Свет заставил Арчимбольдо вылечить Юнипу вовсе не из любви к людям.
Серафину удалось заставить старика разговориться.
— Своими новыми глазами Юнипа может прекрасно видеть не только днем, но и во тьме, — рассказывал старик, когда однажды вечером они сидели с Серафином в мастерской за чашкой чая и беседовали при блеклом свете луны, сочившемся в окошко на крыше. — Об этом Мерле тебе, наверное, сказала. Но это еще не все.
— Не все? — с любопытством переспросил Серафин.
— Те маленькие магические линзы, которыми я заменил хрусталик в ее глазах, теперь позволят ей заглянуть в другие миры. Точнее — увидеть иные миры через их зеркальные отражения.
