Я не первый раз проделывал этот путь и обычно без всяких осложнений вручал конверт с деньгами супруге майора Губы – мадам Губе. И на сей раз она открыла мне дверь. Из дальних комнат слышался многоголосый шум. Я отдал конверт и хотел было уйти, потому что мадам Губа была вдрызг пьяна и еле стояла на ногах, отчего навалилась на меня своей могучей грудью. При моём невысоком росте её пудовые груди плашмя опустились на моё темя, и я погрузился в них по уши, как в тесто.
– Кто там? – услышал я пьяный голос майора Губы, потому что видеть ничего не мог.
– Да этот... еврейчик... – ответила мадам Губа, качнувшись назад, и я увидел, как майор Губа в расстёгнутом кителе и в галифе без сапог подхватил её сзади, чтобы она не плюхнулась на пол. – Деньги принёс.
– Ух, жиды мои, жиды, бесово племя... – сказал майор Губа, и я чуть не задохнулся от коньячной вони. – Беру за вас грех на душу... перед Богом... и... и партией.
– Ваня, тащи его к нам, – позвал кто-то из комнат. – Пусть с нами выпьет. А то они нас, русских, за дураков считают, а себя умнее всех. Пусть покажет, что не брезгует.
Я человек застенчивый, и поэтому ломаться долго не стал, о чём потом очень даже сожалел.
У начальника милиции майора Губы гуляли сослуживцы. Заместитель по политической части капитан Медокин и начальник отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности – ОБХСС – капитан Криниця. С жёнами. Это были вполне натуральные украинские дамы. Полна пазуха цыцок, и такие зады, что на каждом три мильтона могли бы свободно резаться в очко и даже облокотиться обеими руками.
Я угодил в прелестную компанию. Блюстители порядка и социалистической законности были в последней стадии опьянения и, не придумав ничего остроумнее, затеяли соревнование жён.
Замполит капитан Медокин ко всеобщему ликованию назвал это соревнование социалистическим и объявил, что победительница получит переходящий красный член. Не красный флаг, как пишут в газетах, а мужской член. И не какой-нибудь, а обрезанный. Который для блага народа конфискуют они у гражданина парикмахера Рубинчика. То есть у меня.
Я смеялся вместе со всеми. Потому что думал, что это шутка. Не очень смешная, но вполне терпимая, если учесть, что её автор – милиционер. Мне бы, дерзни я сказать такое, влепили десять лет по статье 58. Контрреволюция. И ещё с лишением прав на пять лет. А им хоть бы хны.
Они вывели своих в стельку пьяных жён на балкон, усадили в ряд на корточки, задрали юбки на головы, а трусов ни на одной из них и так уже не было. Затем скомандовали мочиться – какая пустит струю дальше других.
