Когда стало очевидно, что длительной осады строительству не избежать, у забора стали круглосуточно дежурить крепкие парни в темных куртках. И хотя количество протестантов с их появлением не уменьшилось, собираться в одну многочисленную группу прямо перед забором жители больше не решались. По одному виду парней, можно было понять – прямое столкновение с ними грозит разбитыми головами и перебитыми конечностями.
Настал период бумажной партизанщины. Жители забрасывали инстанции письмами, индивидуальными и коллективными, дотошными и гневными, но прорвать блокаду им никак не удавалось. Более того, в ответ они получили сокрушительное контрнаступление. Теперь дом сотрясался от бесконечных проверок. Санитарная инспекция, строительное управление, коммунальные службы, банки – у всех нашлись вопросы к жителям дома, все они грозили штрафами, судебными санкциями, а некоторым даже выселением. Беспредел продолжался до тех пор, пока председатель домкома не собрал общее собрание жильцов дома, на котором отсутствовал один лишь Нику. Что не помешало ему узнать о том, о чем болтали на скамейках соседские бабки, мимо которых он прошмыгивал в подъезд, где задерживался сразу за дверями, чтобы еще с минуту послушать новости о надоевшей всем войне.
Кажется, Нику был единственным, к кому у проверяющих не было претензий. Он и не давал повода: услуги всегда оплачивал вовремя, не занимался несакционированной переделкой квартиры и главное – избегал активности соседей, совершенно не беспокоясь из-за их возможного презрения. Задача у него была одна: не впутываясь в жилищные разборки, не впустить в квартиру посторонних, а на законных основаниях такое могло случиться лишь с санкции прокурора. В условиях строительного конфликта Нику сделал все от него зависящее, чтобы не вызвать к себе интереса властей.
Тем временем строение за забором все больше походило на частный дом. Сперва трехкомнатный, а затем, когда план дома был скрыт перекрытием, поверх которого стены продолжали расти – и двухэтажный. К следующей осени, когда вокруг уже покрытого красной металлочерепицей здания вместо строительного забора вырос новый, трехметровый, с песчаного цвета плитами между остроконечных колонн, поражение жильцов девятиэтажки стало очевидным. Жестом великодушия можно было считать тот факт, что домогательства государственных служб постепенно сошли на нет, к тому же хозяева особняка, все еще остававшиеся неизвестными, дали понять, что не собираются использовать общую с многоэтажкой дорогу в качестве подъездного пути. Сделали они это весьма оригинально, хотя и напролом: установили ворота на противоположной от многоэтажки стороне забора, от которых провели асфальтовую дорожку, метров пятьдесят длиной, прямо до пересечения с трассой. На вновь образовавшимся перекрестке даже установили светофор – причину первой претензии, которую Нику мог бы предъявить хозяинам дома. Прошло несколько месяцев, пока он привык засыпать, не обращая внимания на мигающее пятно на собственном потолке – отпечаток желтого света, которым светофор всю ночь напоминал о своем присутствии.
