Но ворота открылись. Вернее, открылась дверь служебного входа, из которой навстречу Анне вышел, застенчиво улыбаясь, начальник караула. Он привел ее в кабинет с потертыми креслами, телевизором и ковром под ногами – казарменным комфортом, увенчанным двумя чашками с остывшим чаем. К неожиданностям Анна уже начала привыкать, Виктор же на первом свидании почти не говорил, о спинку кресла опереться не решался, все озирался, будто ожидая пересмотра приговора в сторону ужесточения.
В тот же вечер у подъезда ее уже ждали. Человек в кожаном плаще, ей почти не знакомый. Почти – из-за выпирающего кадыка, на котором может устроить место для посадки огромная навозная муха. Анна считала, что такой кадык может быть только у одного человека.
– Георгий, – представился мужчина и протянул Анне руку. – Брат Виталия Боршевича.
Она и не думала подавать ему руки.
– У нас беда, – помолчав, Георгий Боршевич. – Виталика арестовали. В офисе обыски, все перерыли. Изъяли кучу документов – никто ничего не успал спрятать. Задержали главбуха, правда, уже выпустили. Ко мне домой пришли с обыском – я ведь, хотя и формально, но соучредитель компании. Вы что-то знаете об этом всем? Вы единственная из сотрудников, с кем не можем связаться по телефону.
Ну да, телефон. Он затерялся на пути от автозаправки с проститутками к дому Бархатнюка. Вряд ли выпал, скорее всего, его изъяли охранники и передали Комбинезону. После всех событий последних двух суток интересовать судьбой телефона было бы с ее стороны проявлением мелочности. Да и забыла она про телефон, если откровенно.
– Значит, все-таки пришли, – задумчиво сказала Анна. В голове вырисовывался план игры, в которую предоставился случай сыграть прямо сейчас.
– Пришли? – удивился брат Боршевича. – Ну да, пришли. А кто должен был? – спросил он после короткой паузы.
– Кто? Налоговики. Антикоррупция. Не знаю, я не соучредитель, пусть даже формальный.
Георгий Боршевич замешкался.
– Может, объясните? – сказал он. – Виталия арестовали согласно выданному прокурором Рышкановки ордеру. В чем суть обвинения, никто не говорит. Нас даже не пускают к нему.
– Очень странно. Он же знал заранее.
– Да кто знал, Анна?
– Господи, Виталий, кто же еще? Он сам мне обо всем рассказал. Два дня назад, в «Эль Пасо».
Брат Боршевича потер себе горло – ниже кадыка, словно пытаясь ослабить мешавший дыханию ворот.
– Давайте присядем, – предложила Анна. – Кажется, есть разговор.
Они сели на лавочку, и Георгий достал сигареты.
