— А вы? Надеюсь, мы не очень стеснили вас своим присутствием.
Он улыбнулся:
— Вы очень внимательны, миледи. Нет, я прекрасно выспался, как всегда. Только раз за ночь я слышал, как заплакал мистер Джеймс, но его успокоила няня. После месяцев тишины так необычно слышать в доме детский плач.
— Но вы не против?
— Что вы, миледи. Эти звуки возвращают меня в собственное детство. Я был старшим в семье, всего нас было тринадцать детей. Каждый год прибавлялось по младенцу.
— Вы жили поблизости?
— Нет, миледи. — Новая нотка звучала в его голосе. Даже у слуги есть собственная жизнь. И ему не всегда приятно, если в нее вторгаются.
Дона не смела настаивать. Она бросила взгляд на его руки — их отличали восковая бледность и идеальная чистота… Уильяму присущ особый мыльный запах, он не имеет ничего общего с тем терпким мужским духом, что шел из найденной ею коробки с табаком. Может быть, она возводит на него напраслину, возможно, коробка стоит там давно — со времени последнего наезда Гарри. Да, но Гарри не курит крепкий табак. Дона задумчиво прохаживалась вдоль полок со старинными книгами в кожаных переплетах. Вряд ли кто-нибудь читал эти книги… Неожиданно мысль ее зацепилась за это колесико: что, если ей взять этот томик стихов и листать его на глазах у Уильяма, пока он протирает подсвечники…
— Уильям, вы любите читать? — внезапно спросила она.
— Наверное, вы уже догадались, что нет, миледи. Книги на этих полках покрыты слоем пыли. Я не дотрагивался до них, но завтра я сниму их и хорошенько протру.
— У вас нет никаких увлечений?
— Меня интересуют мотыльки, миледи. У меня в комнате хранится неплохая коллекция. Леса вокруг Наврона изобилуют мотыльками.
На этом их разговор закончился. Этот маленький человечек не так прост, его так и не удалось вывести на чистую воду. Если он читал Ронсара, то ему следовало бы хоть раз-другой, из любопытства, обратиться к этим книгам.
Дети возвращались из сада. Генриетта приплясывала, как маленькая фея, а Джеймс смешно ковылял за ней, переваливаясь с боку на бок, как подвыпивший матрос. Вместе с няней они искали в лесу колокольчики: голубые чашечки на коротких стеблях только-только появились среди молодой зелени. А через неделю-другую здесь распустится целый ковер из колокольчиков, и они обязательно на нем поваляются.
Так пролетел первый день, затем следующий и еще один. Дона упивалась свободой, отдаваясь течению времени. Она не строила планов и не принимала решений. Поднималась в полдень или на рассвете, ела, когда чувствовала голод, ложилась спать за полночь или днем, когда одолевал сон. Она предавалась безделью. Час за часом она могла лежать в саду, заложив руки за голову и наблюдая, как бабочки-однодневки резвятся на солнце. Иногда она следила за птицами, хлопотавшими среди веток над своими гнездами.
