— Просил, — и официант еще радостнее заулыбался. — Он заканчивает работу в два часа ночи и спрашивает, не согласитесь ли вы выпить с ним еще по бокальчику.
— Передайте бармену, что я согласна.
Официант побежал к моему красавчику. Тот выслушал, потом повернулся, посмотрел на меня, и мы понимающе друг другу улыбнулись.
— Кстати, официант тоже ничего, — сказала я Наташке, — и по-английски говорит. Так что ты с ним сможешь часок пообщаться, — я ущипнула ее за бок.
— Не знаю, — ответила она, — я уже не могу сфокусироваться на нем. Думаю, мне хватит коктейлей.
К двум часам ночи Наташка немножко протрезвела. Заведение закрывалось, и посетители начали расходиться. Бармен подошел к нам вместе с официантом, который положил глаз на мою подружку и потому с радостью вызвался играть роль переводчика. Мы посидели, еще немного выпили.
— Может, прогуляемся вдоль моря? — предложил официант.
Все согласились. Постепенно наша маленькая компания разбилась на парочки. Мы с красавчиком-барменом сидели на бетонном пирсе, опустив ноги в теплое море, и молчали. Только периодически смотрели друг на друга и улыбались. Минут через десять я поняла, что так может продолжаться еще долго, и положила свою руку на его. Хорват мой намек понял, мы повернулись друг к другу и начали целоваться. У него были прекрасные мускулистые плечи и сильные руки, а целовался он выше всяких похвал. Я достала из кармана ключ от номера в отеле и показала ему, подняв брови.
Хорват в ответ только радостно закивал…
Ночь мы провели чудесную. Страстную и молчаливую. Тут Наташка оказалась права: язык любви или скорее язык тела интернационален. В постели слова, в принципе, не особо нужны.
В девять утра я разбудила своего красавчика и показала ему на часы. Он все понял, быстренько оделся, поцеловал меня на прощание и, улыбаясь, растворился в коридоре отеля. Я же не спеша приняла душ, смакуя воспоминания о ночных удовольствиях, оделась и пошла на завтрак. Аппетит был зверский.
На завтраке ко мне присоединилась Наташка. Выглядела она хмуро.
— Доброе утро, солнышко! — приветствовала я ее. — Что случилось? Почему на лице такая вселенская тоска?
Она села за столик, молча налила себе кофе, сделала глоток и мрачно сказала:
— Знаешь, а ты была права.
— Объясни, — не поняла я.
— Этот официант мне вчера весь мозг вынес своей болтовней. Долго объяснял, что на самом деле он учится в университете на медицинском. И что официантом он подрабатывает на курортах только летом. И что у него такая офигительная машина в Загребе. И что каждую зиму он ездит кататься на лыжах в Австрию… Задолбал!
